Тихой странницей она молилась у раки святого монаха. А рядом красивый голубоглазый монах чудесным баритоном пел «Акафист Тихону Задонскому». И вдруг сердце Екатерины распахнулось, начало словно оттаивать и душа стала вслушиваться в чудесное молитвенное песнопение, каждое слово живительной росой наполняло её иссушенное болью сердце. И Катя вдруг ощутила счастье молитвы. И льдины превращались в горячие слёзы. «Господи, благодарю Тебя за моё чудесное исцеление!» – благоговейно шептала юная женщина.

Но вновь – шумный город, вновь тоска стала разъедать её сердце. И ощущение счастья, полёта пропало. Уныние, безнадёжность, ропот снова поселились в её душе. И тогда Катя снова поехала в монастырь, и сказал ей один монах:

– Тогда просись послушницей в соседний женский монастырь.

Так Катя стала сначала послушницей, а потом и матерью Евдокией. Она надеялась, что помогает людям своими молитвами, она жила их удачей, их болью, их счастьем. Жила для Бога и для людей.

О чём она вспоминала? О том, как они с Андреем познакомились. Она ждала автобус на остановке, а он к ней подошёл и просто поздоровался. Целый день они бродили по парку. Смеялись, шутили.

– У нас будет девять детей: трое – для монастыря, трое будут священниками, а трое – мирянами, – мечтал Андрей.

Она с ним не спорила, а только звонко смеялась и шутила:

– Хорошо, будем делить всё поровну: четверых я рожу, а остальных – ты!

– А первой у нас будет дочка Катя – мамина помощница и для остальных наших деток нянюшка! – говорил Андрей.

– Ну уж нет, хватит тебе и одной Кати – меня! – девушка забавно сердилась.

Она так сильно любила своего мужа, что не представляла жизни без него. И вот теперь она должна научиться жить без него. Нет, время не залечило её боль, она просто сроднилась со своей болью, привыкла к ней.

– Мать Евдокия, к Вам посетитель приехал! – сказала зашедшая в келью послушница. – Он вас в беседке ожидает!

«Наверное, где-то опять война началась», – думала монахиня, спускаясь по ступеням в монастырский сквер.

На улице уже стоял аромат приближающейся осени. Кое-где лёгкая желтизна уже тронула нежную крону берёзок. Дышалось как-то особенно легко, по-осеннему. Ещё пока тёплый ветерок весело подбрасывал и кружил в воздухе кружевные паутинки. Небо поражало своей первозданной голубизной. Согретые поздним солнышком малые птахи весело кружились в бирюзовой выси.

«Как же красиво!» – невольно подумалось матери Евдокии. И вдруг она опустила свой взгляд вниз – и упала в обморок со словами: «Боже! Этого не может быть!».

Очнулась она в сквере, на лавке. Перед ней склонились испуганные монахини и послушницы и … её Андрей. Он очень изменился, похудел, постарел, но это был всё же её муж. Не веря своим глазам, она спросила:

– Андрей, неужели это ты?

– Да, любимая, это я, твой муж, – улыбнулся Андрей – правда, только глазами.

– Но как ты уцелел, ведь мне пять лет назад прислали похоронку? – воскликнула с удивлением монахиня.

– Наверное, это ты за меня сильно молилась, вот я и вернулся из плена.

Она была счастлива как никогда. Он хотел её поцеловать в губы, но она нежно оттолкнула его:

– Нет, любимый, не надо, мне нельзя, ведь я теперь невеста Христа.

– Милая! Ты же любишь жизнь! Зачем же ты себя похоронила в монастыре? Я думал, что ты обзавелась новой семьёй, но этого я никак от тебя не ожидал!

– Почему не ожидал? Ведь из земных мужчин я только тебя любила. Я тебе никак не могла изменить, не могла изменить своей любви и нашей мечте.

– Катенька, поехали со мной – мы ещё можем быть счастливы! – Андрей молитвенно сложил ладони.

– Андрюша, меня уже и не Катенькой зовут! – укоризненно головой покачала монахиня.