– Это с какой стороны посмотреть, – протянул я. – В основном заводы по сборке готовых машин из их деталей, которые они привозят к нам. И в любой момент они могут остановить производство, если какой-нибудь кризис разразится, а людей – на улицу без выходного пособия.

– Что-то ты мудрено говоришь, я пока не пойму.

– Да мы и сами мало что понимаем. Крутят нами, как пешками, свои игры играют руководители.

– И кто сейчас в управлении? – Петр пытливо взглянул мне в глаза. – Свои, русские, иль иноземцы какие?

– Да вроде бы русские. За спину их не заглянешь, кто там на самом деле свои дела делает. Политика – дело темное и неблагодарное. Мы только после смерти своих правителей правду-то и узнаем, или что-то возле правды.

– Хех, согласен. А все-таки кто сейчас: Романовы, Нарышкины – кто?

– Эх, Петр Алексеевич. Пресеклась царствующая династия разом в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году, а расстрел царской семьи Романовых положил конец монархии российской.

– И кто это порешил семью царскую разом? – Петр сильно затянулся, заметно напрягшись.

– Новая власть. Власть рабочих и крестьян.

Петр переменился в лице. Оно приняло злобное выражение, несколько схожее с тем, что я видел в первых фильмах про Петра Первого.

– Как чернь подняла руку на царя, на ставленника Божьего? – Он не проговорил, он прохрипел с натугой. Лицо его побагровело, глаз задергался. – Вы что здесь, белены объелись? Супротив царя, супротив Бога пошли?!

– Успокойтесь, Петр Алексеевич, почти сто лет назад это было. Страшное было время, тяжелое для России. Но эхо того времени до сих пор тяготит государство, слишком громадную цену заплатила Россия и за недальновидную политику последнего царя, и за бунт народный, который подорвал надолго устои государства. Да что я говорю. Я могу фильмы показать, если время найдете. Сами все и увидите, как было на Руси после вашего правления.

Последнюю фразу надо было попридержать.

– После моего правления? – повысил голос царь, но, спохватившись, взял себя в руки. – Голова кругом идет, с ума бы не сойти. Все как во сне, бред, да и только. Правду говоришь, вестник?

– Правду, государь. Пойдемте, я кино вам покажу про нашу действительность, как мы сейчас живем.

– А где это, далеко? У меня дел по горло.

– Да нет, недалеко, в соседней комнате.

Он воззрился на меня.

– Опять штуковину покажешь заморскую?

– Да, телевизор называется. Своего рода окно в мир, в мир нашей действительности.

Мы прошли в соседнюю комнату, где сидел мой младший сын и резался в «Контр-страйк». Он был в наушниках и даже не обратил на нас никакого внимания, киберпространство полностью поглотило его.

– Это мой младшенький на своем компьютере в игрушку играет.

Петр впился взглядом в его монитор. На экране мордоворот, до зубов вооруженный различным оружием, которое моментально появлялось в его руках, от ножа до автомата, носился по этажам, поливая огнем появляющихся солдат.

– Это что за оружие у него? – ткнув пальцем в монитор, произнес пораженный Петр. – Или это выдумка какая?

Сын сдернул наушники, обалдело глянул на Петра.

– На Петра Первого похож. Вы кто?

– Да Петр Первый и есть, – расхохотался царь. – Смотри, знают меня. – Он горделиво взглянул на меня. – Знают и помнят. Стало быть, правильное дело на Руси делаю, правильное, что и сейчас помните. Так из чего стреляют-то?

– Да из «калаша», из М-16, из «Глока», – приходя в себя, пробормотал сын.

– Ты по-нормальному скажи, – сказал я, – даже я с трудом понимаю, о чем ты говоришь. – И, уже обращаясь к царю, поясняю: – Это новые виды современного оружия, но здесь у него мультик, я потом настоящее покажу. А вот наш телевизор.