Ряды машин двигаются и мгновенно тормозят. Маленькие продавцы бегут вперед. Раздается вой сирен, вижу мерцание маячков машин безопасности. В «кортеже» не только обычные «жетоны», но и несколько машин, полностью тонированных, что разрешено только следственным органам особых отделов и спец подразделениям.

«Что-то где-то не так…». – Сделав логический вывод, усмехаюсь собственной прозорливости.

Спец машины уносятся, приводя в движение колонну остальных застрявших в пробке автомобилей.

В «стекляшке» торгует знакомый грек – пирожные, торты, кексы…

Я всегда беру большую ромовую бабку для Дины: она без ума от них, несмотря на собственный многолетний опыт кондитера.

«Он бы еще тульский пряник испек…».

– Благодарю, – киваю ему.

– Заходи, – отвечает он.

– Хорошо, тупая скотина. – Я улыбаюсь – уверен, он добавил что-то аналогичное в ответ на своем языке.

Он подкрепляет сказанное улыбкой. Мы с этим греком знакомы уже давно.

Мутант живет в районе, построенном в конце прошлого века. Унылые спальные квадраты, разбросанные в непонятном с точки зрения архитектурного дизайна – хаотично, без всякой логики. Район тем не менее считается не самым бедным в городе.

В пошаговой доступности функционирующая станция метрополитена, таскающая из района в район интеллигенцию, утомленных рабочих, их детей, учащихся непонятно где и чему, и всех остальных проходимцев. Работают кинотеатр и пара клубов – в принципе есть где «убить» время. Однако жители избегают позднего возвращения домой, это рекомендуют и власти города. – О своей безопасности вы должны заботиться сами.

Спортивный комплекс, находящийся недалеко от интересующего меня дома, еще светится огнями. Автомобили спортсменов темнеют на парковке.

Свет в окнах Мутанта пробивается сквозь тонированные стекла, тень, мелькающая за окнами, говорит о том, что хозяин мечется по комнате в нехватке никотина.

Немного о нем: его второе имя не имело ничего общего с мутацией – он обычный человек без физических отклонений. О моральных устоях этого типа, рассуждать, однако сложно. Всё зависит от личных взглядов каждого на то, над чем этот феномен трудится.

Некоторые считают его аморальным и социально опасным. Мне так это кажется обыкновенным: каждый занимается своим делом. А посетительница, что попалась не так давно мне навстречу на его крыльце, со взъерошенными волосами, размазанной помадой на губах и безумным взглядом так вообще заявила, выдохнув со страстью:

«У-у-у! Он такая душка…».

Душка же с не менее безумным взглядом стоял, переминаясь с ноги на ногу за спиной эксцентричной леди в одном носке и трусах, пугая своим видом служащую подъезда, хоть уже и привыкшую к выходкам этого жильца. Он кричал вслед своей обольстительнице несусветную чушь, а та «улетала» словно на крыльях в ночь, широко расставляя при этом ноги.

Он – мужская человеческая особь тридцати лет от роду среднего телосложения со смуглой кожей хоть никогда и не видящей солнца. Модное женское каре, черные как смоль волосы смазанными непонятно чем, придают его внешности элемент гламура. Глаза, вечно мечтательные и блуждающие за стеклами очков в круглой оправе. Из дома Мутант выходит только в крайней необходимости: не может оставить свое очередное «детище» ни на секунду.

Лаборатория, расположенная в нескольких комнатах его квартиры. Туда нет доступа, даже для меня. А в часы, когда у него посетители, Мутант через каждые двадцать минут внезапно вскакивает и бежит в свой «исследовательский центр». По возвращении озабоченность и тревога на его лице обычно сменена удовлетворением. Что происходит внутри известно только ему.