– Не хотите чего-нибудь выпить? – спрашивает он, и я киваю в ответ. Он приносит нам чай, а я думаю, что бы ему рассказать, но не могу вспомнить никаких перемен в жизни сестры. Я читаю в брошюре «В поддержку жертв преступников» следующее: «После убийства жизнь может рассыпаться на составные части. Даже такие простые вещи, как ответ на телефонный звонок или оплата счетов, могут превратиться в проблему».

Мне хочется спросить Моретти, чем он занимается в Уитстейбле и как часто он уезжает туда. Потом я намереваюсь рассказать обо всем этом Рэйчел, а ей на самом деле будет все это весьма интересно. Мы пьем чай в тишине.

– Рэйчел сказала, что в воскресенье она встречалась с неким Мартином.

Моретти поворачивается ко мне:

– И куда они отправились?

– Она не говорила. Это было вечером, значит, куда-нибудь поужинать, как мне кажется. Я спросила Рэйчел, можно ли это считать свиданием, но она ответила, что нет. Еще она говорила, что это ее друг из больницы.

– А как его фамилия?

– Она мне ничего не говорила.

– А когда Рэйчел решила переехать?

– Она никуда не собиралась переезжать.

– Две недели назад она ходила в агентство по продаже недвижимости.

– И куда она хотела уехать?

– В Сент-Айвс. – На северное побережье Корнуолла.

От возбуждения мой пульс учащается. Мне нравится Сент-Айвс. Я поеду к ней туда.

– Рэйчел намеревалась переехать туда, и на этой неделе она не ночевала у себя дома. Мы полагаем, что не исключено, что ей кто-то угрожал.

– Где же она ночевала?

– У Элен Томпсон.

Моретти поднимается со своего места, и я выхожу вместе с ним из комнаты, слишком сбитая с толку, чтобы что-то говорить и выражать свой протест.

– Сержант Льюис едет в Марлоу, – говорит Моретти. – Мы попросили его подбросить вас до гостиницы.

Высокий чернокожий мужчина с южно-лондонским акцентом присоединяется к нам в коридоре. Пока мы едем в лифте вниз, он говорит:

– Примите мои соболезнования по поводу случившегося с вашей сестрой.

Он открывает двери, и я выхожу вместе с ним к его машине. Мы пробиваемся сквозь плотный поток транспорта, а дождь уже стучится в ветровое стекло.

– А куда потом отправятся все эти люди? – спрашиваю я.

– По домам, – отвечает он. Дворники усердно промывают стекла автомобиля.

– Сколько времени вы работаете полицейским?

– Восемь лет, – говорит, наклоняясь вперед на перекрестке, чтобы посмотреть, нет ли сбоку приближающегося транспорта. – Собираюсь поработать еще пару лет – и все.

Рэйчел купила дом в Марлоу пять лет назад. Этот город – само совершенство. На центральной улице стоят деревянные крашеные дома. Тут же большой общественный парк с могучими тисами. На здании муниципалитета большие желтые часы. В городке два паба. Тут еще есть церковь и при ней небольшое кладбище. Здесь протекает ручей. Имеется и заправочная станция.

Пабом для ремесленников традиционно считается «Дак энд Кавер». Раньше название было другое, пока кто-то не изменил краской слово на вывеске. Те, кто каждый день ездит на работу на поезде, привыкли ходить в другой паб – «Руки мельника». Здесь подают «Пиммс», а спортивные передачи показывают только во время чемпионата мира по футболу или Уимблдонского турнира. Рэйчел полагала, что рано или поздно между двумя пивнушками произойдет решающее сражение за право считаться пабом номер один. Во всяком случае, она надеялась на то, что все так и произойдет. Сама Рэйчел твердо стояла на стороне «Дак энд Кавер». Она говорила: «Не хватало еще, чтобы у нас все вышло так, как в Чиппинг-Нортон». Еще она тогда сказала: «Очень важно, чтобы те, кто тут работает, еще бы имели возможность и жить тут».