Бред полный. Деньги нужны всегда. В голове не укладывалось…

Посреди комнаты, среди купюр валялись две бумажки. На одной быстрым неразборчивым почерком мамы было написано:

«Ты много не знаешь, не лезь в это.»

На другой чужим аккуратным почерком было начертано:

«Дорогая Эмильера!

Луч моего пылкого сердца! Огонь моей души! Вынужден я следовать злому року судьбы и сообщить воистину печальную новость, ранящую словно острый нож едва затянувшуюся рану, губящее твое девичье сердечко, что твоя мать, самая дорогая для тебя отрада и единственный твой родитель, была захвачена в плен моими бравыми ребятами в плен, и дабы исправить сию вопиющую несправедливую ситуацию и воссоединиться с матерью, ты должна явиться одна, словно дива из легенд, без оружия, приносящего только боль и страдания, в место под названием Ортег-Шип во славу нашему вождю и предводителю – Хозяину, а то ему грустно без тебя, и не мил он.

Извини, светоч мой, но так распорядилась немилосердная Трагедия.

Навсегда твой …»

И вместо имени стоял такой символ.

А рядом с ним такой.

Я долго смотрела на записки…

И ничего не понимала.

Казалось, что это не со мной происходит. Нет точно не со мной! Исчезло чувство реальности. Мама! Мама! Проклятье…

Душа ушла в пол, по коже пробежался холодок, волна ужаса накрыла меня. Дрожащими руками я набрала полиции:

– Мою квартиру… ограбили, – назвала адрес и принялась ждать.

Черт возьми!

Надо было что-то сделать. В первую очередь я собрала все деньги и спрятала подальше. Потом подумала, и положила в карман записки. Меня расспросили, обследовали квартиру, отвезли в участок и пообещали начать следствие.

Я нервно стояла около окна в подъезде, и теребила браслет на руке.

Картина обрисовывалась весьма непонятная. Что я имею: разграбленная квартира, ничего не тронуто по сути, но тем не менее есть следы крови и борьбы. Две записки. Причем в одной мама просила не вмешиваться во все, а другая предназначалась некой Эмильере, у которой неприятности с каким-то Хозяином…

А может они ошиблись дверью? А мамина записка? Тогда вторая должна быть мне.

Получается Эмильера – это я?

Нет, конечно…

Черт, чем больше я начинаю думать, тем больше запутываюсь…

Очевидно мама знала, нападающих…Она многое от меня скрывала…Хотя…

– Маш, ты как? – вырвала из моих тревожных раздумий подруга, непонятно как меня нашедшая.

– В моей квартире погром, а мать мою похитили, как ты думаешь? – разозлилась я на Наташу.

– Извини. Я… не знаю, как тебя утешить и…Я могу тебе помочь чем-то?

– Нет, – рявкнула я. Потом ойкнула и проговорила. – Прости, я не хотела. Просто… у тебя есть интернет на телефоне? А то мой такой древний, кнопочный…

– Конечно, есть, только сейчас почему-то не ловит. Надо бы в кафешку зайти и фай-фай найти. А зачем тебе это?

– Хочу найти одно место.

И мы отправились в местную пиццерию. Жара стояла невыносимая. На мне были шорты, футболка и кроссовки, а на подруге легкое платье, но и в них было жарко. Есть совершенно не хотелось, и я, попивая молочный коктейль, стала рассматривать записки, заодно показала их Наташке. Мамина была написана на обычной бумаге, вырванной из альбома по рисованию. Буквы выведены обычной шариковой синей ручкой. Вторая же была изготовлена из странного материала, похожего на пергамент. И буквы были чернильно-фиолетовыми…

– Ортег-Шип, – пробормотала я. – И еще. Они не взяли деньги. Просто разбросали их повсюду. Их не взяли, представляешь? Я до сих пор не могу отойти.

– Не взяли деньги? Может, это были… психопаты? Начинались всякой фэнтезийной литературы про «попаданцев» и решил устроить свою?

Однако я только начала плакать: