Римма Васильевна, намертво застрявшая в дверном полотне как в колодке, сидела на полу вся припорошенная какой-то трухой и опилками, охая и пыхтя как паровоз.
«Какого черта двери заколачивать?» – пострадавшая перевалилась с бока на бок, пытаясь ослабить фанерные оковы.
Хозяин, справившись с конечностями, подскочил к женщине
«Я давно не пользуюсь этим входом, – он потоптался на своих донельзя худых ногах, с курчавыми, золотистыми волосами. – У меня дверь с другой стороны. Там и звоночек есть, можно позвонить, чтобы не настигать хозяина врасплох. – Леха указал столь же сухощавой рукой, как и ноги, на дверной проем у противоположной стены.
«Звонооочек…, – передразнила его Римма Васильевна, – Давай, выпиливай меня теперь отсюда»,– сказала она, немного еще поохав и кляня незадачливого хозяина, совершенно не вспоминая о цели своего визита.
Всеми забытый Ромик лежал в сильнейшей растерянности в соседней комнате, совершенно не улавливая сути происходящего. Поняв буквально указание Риммы Васильевны, Леха скрылся в кладовке и вскоре предстал перед женщиной с ножовкой в руках.
«Пили, ирод!» – сказала она и ухватилась обеими руками за дверь, верная Раиса присела на корточки, придерживая фанеру и Алексей приступил к распилу, а Ромик, наблюдал сие действо из другой комнаты, путаясь в догадках, пытаясь хоть как-то объяснить происходящее.
«Не понимаю, что это сегодня ко мне все ломятся, – Леха напилил уже кучу опилок, довольно слабо при этом продвигаясь к искомому объекту. – Нелегал этот еще, – Леха сильнее поднапер на ножовку, отчего она намертво застряла в фанере. – Прибежал, трясется весь, бормочет что-то невнятное».
Алексей обеими руками вцепился в пилу, стараясь сдвинуть ее с места.
«Да что же ты творишь, криворукий?» – прокричала Римма Васильевна, дергаясь в такт Лешкиных потуг и тут пила снова плавно заерзала по фанере.
«Потерпите, тетя Римма, немного осталось», – со вздохом сказал он, продолжая крошить опилки.
«Нелегал, говоришь? – спросила Римма Васильевна начиная понемногу соображать, находясь в фазе покоя. – Так это же Ромик! – она резко встрепенулась.– Что же ты молчал, ирод?»
От внезапного толчка Леха выпустив ножовку из рук и упал навзничь. Раиска, устав от напряжения, уселась рядом с дверью, устало вытянув длинные ноги. Римма Васильевна билась в фанере, как горлица в силках.
«Ромик, любимый, ты гдеееее?» – кричала она навзрыд.
Донельзя взволнованный Ромик вскочил на ноги и выбежал из своего убежища – Римма Васильевна забилась еще энергичнее. Увидев столь бурную реакцию, он бросился к ней. Обрамленная фанерой женщина протягивала вперед руки – Ромик опустился рядом с дверью на пол. Они обнялись насколько им позволял кусок фанеры.
Раиска от неожиданного хэппи-энда заливисто зарыдала, а Леха принялся в резком темпе допиливать дверь, ставшую на пути влюбленных.
Домой возвращались, почти не таясь. Посередине шел сам Ромик, по бокам – гордые спасительницы. Около дома инвалида он тормознулся, дерзко плюнул в сторону его ворот и двинулся дальше к новому месту своего проживания. Римму Васильевну очень обрадовал сей жест, означающий возвращение к осмысленному существованию в социуме и полнейшую эволюцию сознания. Раиса свернула в свой переулок, оставив пару тет-а-тет.
Ревность
Время шло, Ромик учился жить заново. Свою зазнобу он боготворил, днем работал по хозяйству, по ночам оказывая своей любушке усиленное внимание, компенсируя ей и себе годы вынужденного простоя. Пару не смущали ни плохо гнущиеся колени зрелой прелестницы, ни пресловутые климактерические проявления.