«Подожди, баба Вера, хватит про рога, – Римма Васильевна взяла ее за руку. – Хрен с ней, со Светкой, ты внука моего сегодня не видела?»

Старушка обиженно замолчала, сверля собеседницу выцветшими глазками.

 «Уважения у тебя нет к возрасту, – изрекла она, поджав морщинистый рот. – Ушел он с нашими хулиганами, сразу после пожара на Гришкином подворье. Жаль, что одна сараюшка всего —то и сгорела, остальное добро —то наворованное уцелело…», —с энтузиазмом продолжила она,

 «Не отвлекайся, баба Вера, ты знаешь где они сейчас, ну хулиганы эти?» – Римма Васильевна пыталась остановить расползающиеся мысли старушки.

«На кладбище, по могилкам лежат возле барона… – старушка удивилась очевидности ответа. Римма Васильевна мгновенно пожелтела, сровнявшись цветом лица со своей древней собеседницей. – Все сейчас наркоманы, а девки проститутки, не убивайся ты так Римка», – бабулька демонстративно отвернулась от готовой уже упасть в обморок соседки, всем своим видом показывая, что тема исчерпана.

Могила цыганского барона на здешнем кладбище, которое упиралось в самый край поселка, но территориально не принадлежало ему, была местечковой достопримечательностью. Сей венец дизайнерской мысли в стиле цыганского ампира разительно отличался от других не выдающихся могилок, рядками заполонивших кладбищенское пространство вокруг, и стоил как однокомнатная квартира в городе.

Был ли на самом деле усопший бароном доподлинно неизвестно, но соплеменники не только отгрохали ему нехилый пантеон, но и засевали периодически, полянку рядом коноплей, стараясь таким образом поднять настроение безвременно ушедшему. Этот своеобразный лайфхак цыганского менеджмента, позволял безбедно жить и возводить мемориалы всему сообществу.

Раз в год, почти как в ночь на Ивана Купалу, полностью «отбитая» поселковая молодежь отправлялась на могилку барона, обрамленную цветущей коноплей, чтобы там снять пробу нового урожая, если, конечно, коварный Борщ заранее не успевал скосить вредоносные соцветия.

В этом году своеобразный фестиваль каннабиса совпал по дате с пожарищем у инвалида Григория. Молодняк немного потусовался у безногого и отправился к конечному пункту своего маршрута, примкнул к ним и внучек Глебушка, цинично обведя Римму Васильевну вокруг пальца.

На кладбище беспринципная молодежь, основательно покуражась после нескольких косячков, немного заскучала, и к своему неслыханному удовольствию, удачно обнаружила в кустах равномерно дышащее тело местного забулдыги Анатольича. Мужчина, ввиду летнего сезона, отдыхал от трудов праведных в кустах буйно цветущей жимолости.

Схватив крепко уставшего маргинала за руки и за ноги, предварительно раздев, ржущие, как застоявшиеся жеребцы, отморозки аккуратно опустили его бренное тело на дно свеже-выкопанной могилки, подготовленной для недавно отдавшей богу душу некой старушки, и закидали сверху разномастными венками, стараясь не перекрыть отдыхающему доступ воздуха. Сами разбрелись недалеча, обосновавшись, отбросив все суеверия, на лавочках, иные даже на могильных плитах.

К утру весь забористый задор, из голов подрастающего поколения выветрился, в памяти стерлось все лишнее и притихшие ребята потянулись по домам, напрочь забыв про почти похороненного вчера забулдыгу. На лавочке остался лежать только изнеженный столичным образом жизни внук Риммы Васильевны Глебушка.

Римма Васильевна примчалась на кладбище аккуратно под самое пробуждение внучка. Через несколько минут женщина, присев рядом с внуком отряхивала его от налипшего кладбищенского мусора. Глебушка, ничего не понимая, удивленно озирался по сторонам.