– Это бомбовозы, им сейчас не до нас. – Егор не отрывался от бинокля. – Среди беженцев вижу женщин с грудными детьми. Старики и старушки за руку ведут маленьких.

– Надень, кому говорят!.. – прикрикнул на сына Богров-старший, подсовывая ему под локоть каску.

Отец видел, как намертво сжались кулаки Егора, как на щеках его заходили желваки.

Первые бомбы упали на обочину шоссе, по которой тянулись беженцы. Видно, враг метил в машины и пушки, да не попал. За какую-то минуту над шоссе и над обочиной поднялись несколько десятков черных земляных фонтанов, в которых серыми стертыми силуэтами обозначились поднятые взрывной волной человеческие тела, разбитые телеги, разметанная во все стороны поклажа с обозов…

– Не могу больше смотреть, сердца не хватает. – Егор положил на бруствер бинокль и головой припал на скрещенные руки.

Богров-старший взял бинокль и поднес к глазам. Не сразу дрожащими руками навел он бинокль туда, где рвались бомбы, где на искореженном участке шоссе образовался затор. Первое, что он увидел, – была девочка лет двух-трех. Прижавшись к распластавшейся в пожухлом бурьяне женщине, она что-то говорила ей, трясла за плечи, тянула к себе… По исковерканному криком рту девочки нетрудно было догадаться, что она просила мать подняться. Следующий заход бомбардировщиков оборвал стенания ребенка. Три тяжелые бомбы упали почти рядом с девочкой.

Когда улеглись поднятые взрывом комья черной земли, Богров-старший уже не увидел на обочине дороги ни девочки, ни гнедой лошади в оглоблях повозки, ни самой повозки… Он оторвал от лица бинокль и закрыл глаза. Почувствовав на своем плече руку сына, вздрогнул.

– Пойдем в землянку, отец.

Когда Богровы проходили пулеметную ячейку Барышева, то заметили, что Барышев смотрит на них глазами, в которых стыл ужас от всего того, что происходило там, на шоссе. Стрелять по самолетам нельзя, можно демаскировать позицию.

Навстречу Богровым по траншее бежал связной командира батальона. Придерживая рукой каску, которая была ему явно велика, связной скороговоркой проговорил:

– Приготовиться к отражению танковой атаки!.. Стрелять бронебойными… Под рукой иметь противотанковые гранаты и бутылки со смесью!..

Связной протараторил это механически, как заученную фразу, и кинулся дальше, в изломы траншей, к другим расчетам пулеметной роты, в которой было два противотанковых ружья, двенадцать станковых пулеметов и по одной противотанковой гранате на бойца. Бутылки с зажигательной смесью лежали в каждой индивидуальной ячейке. Но к ним пока относились с опаской: ходили слухи, что в разгар боя люди терялись, неумело обращались с ними и поджигали себя.

Богровы вернулись к своей пулеметной ячейке, заправили ленту, поудобнее расположились и замерли, пристально вглядываясь в равнину, обрамленную низкорослым кустарником, за которым синел лес. Танков ждали из-за этого леса.

– Ну, сынок, наверное, пришел и наш час. В случае чего – держись. Война есть война. В драке волос не жалеют. Да поглядывай за Кедриным. Он как дите малое.

Больше часа пулеметная рота, засев в боевых ячейках, поджидала из-за леса танки. Было приведено в действие все, чем располагал полк и чему научили ополченцев за два с половиной месяца кадровые командиры.

В соседнем батальоне два инженера-ополченца еще в начале августа, когда возводили Можайский рубеж обороны, смастерили самодельный лук-мортиру, при помощи которой можно вести точное прицельное метание бутылок с зажигательной смесью на расстояние пятидесяти – шестидесяти метров. Слух об этой мортире прокатился по всей дивизии. Это новое самодельное оружие ополченцы в шутку окрестили ракетой С.Н.Т. – смерть немецким танкам. Говорили, что сам командующий артиллерией генерал Воронов смотрел эту хитрую выдумку ополченцев и обещал посодействовать в выдаче ее изобретателям патентного свидетельства.