– Хорошо! В Европе вы решили таким способом. Но как вам удается сообщаться с пиратами Атлантики?

– И это – просто! За сутки до выхода судна из порта команда флибустьеров получает сообщение о пункте назначения жертвы. Выходят в Атлантику и ожидают там. Если караван идет под прикрытием военных кораблей, тогда разбойники следуют на Карибы и поднимают всех для открытого боя.

Это большая игра, Арман! Кровавая, большая игра! И еще. Хочу сказать тебе. Не ищи справедливости в законе. Ищи ее в своем сердце. Помни, только ты сам можешь восстановить справедливость! Силой, умом, с риском для жизни. Это я тебе о Джеми. И давай прощаться!

– Куда ты сейчас?

– Отдыхать! Есть тут неподалеку уютное гнездышко. Хотя становится все сложнее. Англичане и испанцы выжимают нас с европейского побережья. И те, и другие порой договариваются о взаимодействии с нами, используя наше бесстрашие в противостоянии флотов.

– Вы помогаете и англичанам и испанцам, Матис?

– О! Если бы все было иначе, мы бы давно ушли на Карибы! Я устал, Арман, мне уже все наскучило! Вся эта грязная возня, предательство, подкуп. Люди, Арман забывают о чести, когда речь идет о золоте! Давай еще выпьем вина, мне пора!… Знаешь? Я хотел совсем другой жизни, Арман! Впрочем, сейчас я уже и не знаю, чего мне хочется. Прощай!

Мы обнялись с ним, поднялись на палубу. Увидев своих людей, он басовито прорычал.

– В шлюпке! Мо местам стоять!

Спрыгнул в шлюпку, она развернулась и понесла Матиса к фрегату. Поднявшись на палубу своего корабля, даже не взглянув в мою сторону – прошел на мостик.

– Свистать всех наверх! Поднять паруса! Курс зюйд – вест!

Фрегат ложился в поворот, в борт его лизала бегущая аквамариновая волна, потом появилась выглаженная днищем морская поверхность, держалась какой – то миг нетронутой, зеркальной и, внезапно была стерта набежавшей рябью.

Через четырнадцать суток мы прибыли в Дублин. Здесь уже носились в воздухе запахи зимы. С моря тянуло холодной моросью, город пыхтел печными трубами, все – и причал, и крыши домов, и деревья – сверкали влагой в лучах низкого солнца. Пришвартовавшись, оставив на шлюпе Алоиза с Кроном, я отправился в торговую палату, известить о своем прибытии.

Навстречу прошла девушка, я вздрогнул – показалось, что это Джеми – но глаза были не ее, неизведанное жаркое волнение не отпускало. И вдруг понял, как необходима она в моей жизни. Наверное, Матис прав. Никто не станет разбираться с чужой бедой. Придется действовать самому. Открывая дверь дублинской компании – я уже знал, что надо делать.

Это был славный вечер. Нас быстро разгрузили, расплатились за доставленный товар, составили и выдали новый заказ, подписали скрепляющий договор, и я заказал великолепный ужин, который нам доставили на шлюп. Втроем мы расположились на палубе, поставив стол, принесенный из камбуза (пришлось открутить болты, крепящие его к полу). Натянув на себя толстые свитеры, небритые, измотанные морями и ветрами – выглядели весьма импозантно. И за этим прекрасным дружеским ужином я изложил свой план. Ударили по рукам. Алоиз ушел спать – он провел последнюю вахту с заходом в Дублинский залив. Мы с Кроном еще долго сидели, попыхивая душистым табаком, любуясь закатом, легшим на бухту и город, потом я отправил и его.

– Спать!

Ходил неустанно до утра по палубе, курил трубку, пил раскаленный ароматный чай. И думал, думал о Джеми, о Матисе, о превратности судеб, и плавилось мое сердце.

Тронувшись в обратный путь, повернули на юг, и пошли вдоль французского берега. Нашей целью был маленький городок, где хозяином дока был Пьер Кери, и где преспокойно проживал не знакомый нам нотариус Наваль, бесчестно подделывающий бумаги. Бискайский залив всегда непредсказуем и загадочен. Зимой здесь бушуют штормы, и круглый год Гольфстрим закручивает поверхностные воды по часовой стрелке, словно гигантскую карусель. В этот раз, на нашу долю выпал по жребию – полный штиль.