Нам везёт. Автомобиль стоит нетронутый недалеко от дома, за каменными стенами забора.

Спешно погружаю Олесю на заднее сидение и сажусь на водительское место. Даю по газам, вспоминая путь до дома доктора Ешевски.

***

– Неси туда! – мужчина указывает на комнату, и я киваю, пока он даёт своим дочерям указания.

Олеся выглядит неважно. Мы ехали сюда двадцать минут, и всё это время девушка кричала, тужась и приговаривая, чтобы я ехал быстрее. Нет, истошно кричала, но пыталась сдерживаться.  

А я и так вжимал ногу в педаль газа так, что наверняка словил не один штраф, объезжая потоки машин. Как только ни в кого не врезались – большой вопрос. Но тут удача не обошла нас стороной.

Захожу в отделанную под медицинский кабинет комнату и помогаю девчонке лечь на кушетку. За спиной слышится крик врача Олеси, которому только и доверяла.

Лишь отстраняюсь, чтобы проверить, не привёл ли я за собой хвост, что маловероятно при нашей-то скорости езды, как тонкие и прохладные пальцы хватаются за ладонь.

Поднимаю взгляд на девушку, которая, стиснув зубы, произносит одно-единственное слово:

– Останься, – просит жалобно, отчего в горле встаёт ком. Нет. Что-что, а оставаться с Романовой при родах не собираюсь.  

Но её глаза… Тёмные, карие, наполненные слезами, заставляют почувствовать внутри укол вины.

Я не нянька. Не сиделка. И, тем более, не её парень, чтобы это делать.

Даже если она и доверяет мне больше всего на свете.

– Мне нужно проверить обстановку, – отрезаю, но её руки не убираю. Успокаивающе, чего совсем не люблю делать, глажу ладонь, стараясь немного расслабить её. Хотя бы морально. – Потерпите. 

– Лев, свали отсюда! – рядом слышится голос доктора Ешевски, отрезвляющий нас обоих. Киваю, отпускаю руку и отдаляюсь, видя на миловидном лице самые настоящие муки.

Выхожу из комнаты, как и собирался.

Чуть не сталкиваюсь с девушкой примерно такого же возраста, как и Олеся. Двадцать три-двадцать четыре. В руках у неё полотенца, которые она сминает.

Одна из дочек. Занятно. Миленькая.

Отхожу от прохода, мазнув по девчонке взглядом. Иду на улицу, намереваясь немного охладиться. Тело будто нагрелось. Сердце стучит как бешеное, а свист в ушах не даёт покоя.

Чушь какая-то.

Достаю телефон, нажимаю на один из контактов на быстром наборе и делаю звонок.

Абонент на том конце провода отвечает моментально. Да, телефон всегда рядом с ним, особенно, когда он ждёт от меня звонка.

– Код зелёный.

Хочется достать сигареты, которые остались в машине, но вместо этого отрываю жёлтый лист от дерева, покручивая его в руках. Надо же было всему случиться осенью, в нелюбимое мною время года.

– Рано, – удивлённый голос, который доводит до скрежета зубов, раздаётся в трубке. – Но у нас всё идёт не по плану. Свяжусь с тобой месяца через три. Помни, Лев, отвечаешь за неё головой.

Хочу послать, съязвить. Но вместо этого строю из себя всё того же верного пса.

– Помню.

Тяжело играть того, кем ты не являешься. Долбаной шавкой на побегушках. Нянькой одной маленькой девчушки. Благо, не капризной. Но иногда так бесит своей наивностью, скромностью, что хочу вывести её на другие эмоции.

Злость, коварство, например.

Но сдерживаюсь.

Хотя раз, но она всё же показала свою плохую сторону. Повторить бы. Но не могу. Не хочу трогать то, что принадлежит тому уроду.

Шумно выдыхаю и смотрю на горизонт, наблюдая за закатом. Красиво. Но не радует, что придётся ехать обратно в домик в лесу по темноте. Ещё и с ребёнком. Кажется, придётся заночевать где-то в городе.

Отворачиваюсь и иду обратно в помещение.

На пороге встречаюсь с голубыми глазами, которые прожигают насквозь. Одна из дочерей доктора Ешевски. Та, которую встретил, когда выходил из кабинета.