– Не думал, что вы мне поверите. Сами говорите: мелкий клерк, и вдруг такая ценность. Я боялся, что вы заподозрите неладное.

– Но это действительно подозрительно, Маркем, чертовски подозрительно. – Сомертон быстрыми шагами подошел к ней и остановился… слишком близко. Ей пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом, выставив напоказ свою забинтованную шею.

– Значит, вы мне не верите. – Луиза опустила руку в карман и стиснула в кулаке кольцо.

От Сомертона пахло виски и табаком. Горячее дыхание щекотало кожу. Он медленно поднял руку и коснулся ее лица. Его палец скользнул по расцарапанной щеке вниз, задержался сначала в уголке рта, потом на кончике подбородка.

– Наоборот, мистер Маркем, я верю всему, что вы предпочитаете мне сообщить.

Луиза забыла, что надо дышать, стараясь осмыслить сказанное.

«Я верю всему, что вы предпочитаете мне сообщить». Неужели он произнес именно эти слова?

Ей показалось, что с души свалилась неимоверная тяжесть.

Она глубоко вздохнула и сделала шаг назад.

– Спасибо за доверие, ваша милость. Спокойной ночи.

Уже закрывая за собой дверь, она услышала последние негромкие слова графа:

– Пока не доказано обратное, мистер Маркем.

Лондон

Февраль 1890 года

В гостиной дома миссис Дьюк в Баттерси пахло, как в хлеву.

– Мои глубочайшие извинения, – сказал герцог и почесал голову под париком. – Мой сосед слева во время недавнего похолодания приобрел большую и не контролирующую себя свиноматку. Мы собираемся добиваться судебной защиты.

– Ничего страшного. – Луиза сняла шляпу и положила ее на столик у стены. Куинси спрыгнул на пол и подбежал по протертому восточному ковру к ногам миссис Дьюк. Одно ухо у него задорно стояло, на умильной мордочке читалась надежда.

– Я не забуду о тебе, малыш. – Герцог взял с подноса сандвич с ветчиной, отломил кусочек и бросил песику. Тот поймал угощение на лету и немедленно его проглотил.

– Зря вы его подкармливаете. Слуги на Честер-сквер его совершенно разбаловали, не говоря уже о сыне Сомертона. – Луиза осторожно опустилась на продавленный диван у камина. Опыт научил ее проявлять осмотрительность.

– Считай это моей компенсацией за свиноматку, – буркнул герцог. – Грейся, девочка моя. Сегодня ужасный холод.

– Вовсе нет, – усмехнулась Луиза. – Зимы в Хольштайне намного холоднее. Снег может идти много дней подряд. – Она потянулась к чайнику: – Можно?

– Конечно, зачем спрашиваешь. Я с утра уже проглотил три чашки кофе, пытаясь оттаять. Куда, к черту, подевалась эта неряха-служанка? Динглби! – крикнул он.

– Отвали, – донесся из глубин дома вежливый ответ.

– В наше время так трудно найти хороших слуг! – посетовал герцог.

Луиза склонилась над чашкой, дожидаясь, когда ароматный пар согреет лицо. Она отщипнула крошку кекса и положила ее в рот.

– Вы, как всегда, правы. Но скажите, есть какие-нибудь успехи? Вы получили известия от моих сестер?

Олимпия выбрал самый большой кекс и откусил его с отнюдь не женским изяществом.

– Я успел заметить, что больше всего вопросов задают те, кто хочет отвлечь внимание от себя.

– Отвали!

– Это еще что? Такие слова не пристало произносить германской принцессе.

– Я вошла в роль, как вы и советовали, – буркнула Луиза. – Я хочу знать, как поживают мои сестры. Вы уже много недель ничего о них не говорите.

Герцог прожевал кекс, проглотил и вытер салфеткой рот.

– Так вышло, что новости действительно есть. Думаю, скоро ты обо всем узнаешь из газет. Наниматель нашей дорогой Эмили раскрыл ее инкогнито.

Луиза со звоном поставила чашку на блюдце и вскочила:

– Что? С ней все в порядке? Она… она… жива?