Мисс Элле всегда удавались такие красочные сравнения и живописные картины.

– И знаешь ли ты, что он сделает потом?

Я покачал головой, но уже с интересом стал прислушиваться к ее словам, еще и потому, что на глазах у нее сверкнули слезы:

– Он начнет истреблять в тебе все хорошее, но знай, что есть и Господь Бог, а Он начало и конец, альфа и омега всему сущему, и от Него ничего не укроется. От Него не ускользнут ни дьявол, ни даже сам Рекс!

Мне это понравилось, и я широко улыбнулся.

– И это Господь привел меня сюда ухаживать за тобой, пока ты растешь, а дьявол задумал ожесточить твое сердце и пышет такой злобой, что даже рога у него дымятся, но ему сначала надо будет справиться со мной…

Меня все еще уязвляла мысль о том, что произошло в школе, но мисс Элле удалось меня наконец утешить: она сделала два бутерброда с ореховым маслом и джемом, и мы уселись на пороге. Мы ели и смотрели на пасущихся лошадей.

– Такер, – сказала она, и в уголке рта у нее блеснула капелька масла, – если дьявол захочет наложить на тебя руки, ему придется сначала испросить разрешения у Господа Бога. Вот так он поступил, когда искушал Иова, и так же искушал Иисуса. И он захочет так же поступить с тобой. Он постучит в дверь Рая и попросит разрешения. Он так всегда поступает, после того как его самого оттуда вышвырнули.

Я сощурился и едва не задал ей вопрос, который так и вертелся на языке…

– Знаю, о чем ты сейчас думаешь, – произнесла она, покачав головой, – но сейчас же выброси это из головы, сразу же выброси. Мы не всегда можем понять, что делает Господь и почему Он так делает, – и она постучала пальцем по моему носу, – но одно я знаю наверняка: если дьявол захочет тронуть хоть единый волосок на твоей красивой головке, то ему надо будет испросить на это разрешение. Знай и помни: я с Богом говорю все время, а он сказал, что никогда не позволит дьяволу причинить тебе вред.

Когда мисс Элла начинала говорить о Боге, возможен и безошибочен мог быть только один ответ:

– Да, мэм, – ответил я не очень-то убежденно.

– Мальчик! – и она схватила меня за щеки и прижалась своим лицом к моему. – Не отвечай мне так, отвечай мне сердцем!

– Да, мэм, мисс Элла!

Она разжала руки и улыбнулась, правда, одними глазами:

– Вот так-то лучше!

Когда Рексу стукнуло сорок пять, фирма «Мэйсон энтерпрайзес» имела свои отделения в каждом штате по всему Юго-Востоку страны и уже окончательно завладела всем рынком спиртного, однако Рексу этого было мало. В пятьдесят он самовластно распорядился и своим имуществом, и тем, что ему не принадлежало, обратив все это в десятки миллионов долларов. Он начал подкупать конкурентов, для того чтобы завладеть их достоянием. Он быстро дробил приобретенное и распродавал по частям. Со стаканом виски в руке, с кривой паучьей, кровожадной улыбкой он объявлял конкуренту: «Продавай то, что имеешь, а иначе я распродам все, что имею, и по самой низкой цене, и ты вылетишь в трубу, потому что придется и тебе все продать, но уже по центу на каждый доллар».

Рекс умел объяснять доходчиво. Такая игра и подобная тактика действовали абсолютно безотказно, и в результате через три года, заработав еще миллион, он уже добирался из своего высотного офиса до Уэверли Холл на вертолете, а потом на двухмоторной «Сессне». Если Рекс и обладал талантом, то он прежде всего состоял в умении делать деньги. Все, до чего бы он ни коснулся, все обращалось в золото.

А что касается Уэверли Холл, то в этом отношении Рекс продолжал пользоваться динамитом, взрывая гранитные ущелья, а потом распиная землю. По его приказанию каменщики взорвали гранитный утес двадцатиметровой глубины, и оттуда хлынул подземный источник, затопивший ущелье. Однако Рекс сумел воспользоваться и этим: с помощью насосов он стал выкачивать из ущелья воду, пуская ее на орошение своих садов и оранжерей, а они занимали площадь почти в десять акров