– Расскажи, как ты проводишь с ней время, и не отпирайся, я все знаю.

– Тань, опомнись, что такое ты говоришь? Мне уже пошел шестой десяток, какие женщины? Они мне и раньше-то были не нужны, я всегда был однолюбом, а уж теперь, кроме охоты и работы, меня вообще ничего не интересует. Я старею, вот такая странная штука время. Ты что же, думаешь, деньги берутся из воздуха, или мне их любовницы одалживают? Ты, птичка моя, когда машины меняешь или шубки покупаешь, особенно не интересуешься, какое количество времени должен потратить в трудах праведных твой муж, чтобы ты могла пробежаться по магазинам. Я всерьез занимаюсь своим заводом, и на это, как ни странно, уходит уйма времени.

Она с недоверием взглянула на него, и он тотчас понял, что теперь, по установленному регламенту, пришло время ей из жертвы превратиться в палача, правда, ненадолго, а затем вновь стать жертвой. Его уставшие глаза злобно заблестели от возмущения и выпитого виски. Мысленно он послал ее ко всем чертям. «Они делают больно мне, я делаю больно им, или наоборот и по кругу, – думал Олег Васильевич, – такова жизнь».

– Если ты не скажешь правду, я ведь не смогу тебя уважать. Я все расскажу детям. Пусть знают, какое дерьмо их отец, – сказала она дребезжащим, старушечьим голосом, от которого у Олега зазвенело в ушах.

«Медея ты моя ненаглядная, как мне страшно от твоих угроз! Да и плевать же я хотел на твое уважение, – подумал он, – лучше бы дала мне выспаться как следует».

– Олежек, я родила для тебя двух детей, сына и дочь. Дети, как известно, рождаются от любви. Ты должен с этим считаться, – более мягко и даже нежно сказала Татьяна Юрьевна. Когда на него не действовали сцены ревности, она это видела, и сразу меняла тактику.

Вот это уже запрещенный прием. Она всегда любила манипулировать Олегом с помощью детей, особенно когда они были маленькие, а их появление на свет ставила себе в исключительную заслугу. По ее уверениям, она их родила не потому, что она была молода и красива, и не потому, что ее пышущее здоровьем тело просило материнства, и не оттого, что ее инстинкты кричали ей о том же, а, видите ли, она их родила исключительно «ради него» и «для него». Слова, Слова. «Дети рождаются не от любви, а от того, что проворный сперматозоид оплодотворил готовую яйцеклетку, кажется, так», – все так же устало думал Олег. Ему вовсе не хотелось начинать копаться в этой сентиментальной чепухе, кто кому кого родил, когда и зачем, и что из этого следует. Сейчас она примется рассказывать, что принесла на жертвенный алтарь всю свою жизнь. Его жена долгие годы управлялась с ним удивительно ловко, точно карточный шулер с колодой карт, перекидывая с место на место, пересыпала его из рукава в карман, вертела им, как это может себе позволить лишь слабая женщина по отношению к сильному мужчине, и ему это даже нравилось. А теперь он от всего этого устал.

– Я пробовала себя обманывать, ничего не выходит. Когда ты возвращаешься от нее, все написано на твоем лице. Мне даже стыдно на тебя смотреть.

Было очевидно, что он сам вызывает все эти безумные порывы ревности и оскорбленного доверия, однако злиться Олег продолжал на нее, а вовсе не на себя.

– Я знаю, что ее зовут Марина. Она, кажется, детский доктор, – холодно и агрессивно отчеканила Татьяна Юрьевна. – Тебя можно поздравить с повышением, прежде ты предпочитал медсестер и парикмахерш, ввиду их легкой доступности, а теперь вот дорос до более высоких социальных слоев населения, так, глядишь, и до заведующей поликлиники доберешься, если повезет.

– Не собираюсь состязаться с тобой в остроумии, во всяком случае, сегодня. Ну, а если ты все знаешь, зачем спрашивать? Ты хочешь, чтобы я все опроверг, или тебя интересуют чисто технические подробности?