– Скажите, с какой целью вы проникли на плавкран? – «следак» спросил с безразличным выражением лица, так обычно официант интересуется: что будете на первое, суп или креветки?
Теперь мне по жанру следовало оправдываться и объяснять, что мы не проникали, а случайно попали.
Оценив его умелое нападение, я бодро ответила:
– С целью сбора материала для репортажа о героических буднях наших скромных спасателей! – я даже щелкнула воображаемыми каблуками.
Следователь оторвался от бумаг, оглядел меня с ног до головы и заметил:
– А вы не лыком шиты!
– Так точно, господин следователь, не лыком!
– Вы что, из армии?
– Так точно, господин следователь, из армии. Два года службы инструктором по работе с семьями военнослужащих на флоте! Мой командир любил говаривать: чем больше препятствий, тем сильнее закаляется характер!
Следователь поморщился и спросил:
– Так вы здесь характер закаляете или материал собираете?
– И то, и другое, господин…
– Да что вы все заладили, господин, да господин? – прервал он меня раздраженно. – Говорите, как положено!
– А как положено, гражданин следователь? Везде закаляю характер, всегда собираю материал!
– Ну ладно, хватит придуриваться! – устало сказал следователь. – Садитесь и рассказывайте!
– Есть! Гражданин следователь! Я сидела в каюте. Ничего не видела и ничего не знаю.
– Так уж и ничего?
– Абсолютно! На мне не было одежды!
– Ах, да, я знаю, вы упали в воду. Но что – то же на вас было?
– Так точно, господин следователь! На мне был комплект матросского нижнего белья и простыня.
– Ладно, идите! Можете отправляться на берег! Командир просил за вас. Только оставьте свои данные, чтобы я знал, где вас искать в Москве, – он потер седые виски и поднял на меня усталые глаза.
Нас отпускают! Я поняла, что командир не сообщил, что видел меня, испуганную и перемазанную в машинном масле, и что я выходила из трюма как раз после убийства. Почему?
По саду гуляют одинокие девочки
Настал тридцатый день рожденья. Михаил Ромашкин привык считать этот день грустным: кто – то ведь родил его, ведь были у него родители или хотя бы мама…
Однажды в детском доме, где вырос Мишка, и где на день рожденья и дети и взрослые старательно изображали веселье, кто – то из ребят после торжества сказал:
«Мы на этой земле никому не нужны, так зачем притворяться?»
«Вы государству нужны!» – очень серьезно ответила тетя Зина.
Так и запомнил Михаил Романов – государству он нужен! Тогда он еще не понимал, зачем. Но он все равно полюбил это непонятное государство самой нежной любовью. Он сладко засыпал с улыбкой на губах, мечтая когда-нибудь встретиться с большим добрым дядей с широкими плечами, так он считал, выглядит государство. Из близких у Мишки никого не было. Не сложилась и взрослая жизнь. Вернее, это другие так считали. Раз жены нет – значит, не сложилась жизнь. А Мишка считал себя вполне удовлетворенным. Он закончил институт. Он отслужил в армии. Он здоров. И, наконец, он работает механиком корабля. А это, что бы там ни говорили, была мечта его жизни.
День рожденья Мишка никогда не праздновал. Зачем, если день грустный? Он даже не говорил никому, что у него день рожденья. Начнутся фальшивые поздравления. Одним словом, собственный день рождения Михаилу Ромашкину не нравился. И хорошо, что он проведет его на работе, где всегда занят, где как раз накануне так вымотался, что проспал почти сутки. Это было как бы оправданием днюрождественскому непризнанию.
Михаил умылся в своей каюте и подумал о завтраке. Спускаться в кают – компанию не хотелось, но другой возможности позавтракать у него не было. Может, что – то от ужина осталось? Ромашкин не признавал таких изысканных тонкостей, как чашечка кофе по утрам – дома он всегда жарил яичницу или хлебал борщ.