Я буду с тобой до конца, проклиная, бледнея от страха и любя…

Вот это просто в точку. Бледнеть от страха и любить. А так же переходить на другую сторону дороги, когда ты идешь мне навстречу.

Пусть это будет дьявольским зноем, зноем, сжигающим все.[5]

Пусть это чем будем угодно. Я согласна на все!! Только с тобой. Дорога туда и обратно. Меня швыряет из радости да в горе. Я до истерики, до крика, до безумия больна тобой. И тобой же я горю.

И так весело сходя с ума, я пела и готовила завтрак, пока сосед не забили по трубам.

А я проорала им в ответ.

– Любовь идет по трубам, откройте кран!! Откройте кран, любовь идет по трубам!![6]

Зимой темнеет рано, а когда снегопад, то уже часа в четыре опускается сумрак. Ну что за привычка вспоминать что-то приятное и идти по улице, как дурак улыбаться. Так вот, я сижу в кафе, и улыбка у меня от уха до уха. Как все-таки забавно все было…

Через неделю в воскресенье вечером потянул меня черт в центральный книжный. Стояла, листала книжки с красивыми картинками. Все было хорошо. Зачем я подняла голову? Они шли вместе ладонь в ладонь. Она улыбалась ему, а он – ей. Мне хотелось сказать, что она страшная, кривая и полная дура. Но она красивая, и высокая, и с четвертым размером груди, и волосы хоть и блондинисто-крашенные, но ухоженные. Смотрятся они вместе очень гармонично. Я ее не знаю, она не из нашей школы. Настроение – восьмой круг ледяного буддийского ада. Прихожу домой, игнорирую сестру, запираюсь у себя в комнате, безудержно рыдаю. Все-таки это невыносимо. Что там я говорила, что она подвинется? Как же. Скорее подвинусь я. Самооценка моя ниже плинтуса.

Последующие несколько дней проходят под пеленою слез на глазах. Впадаю в анабиоз, как молитву перед школой говорю про себя слова: мне все равно, мне все равно, все равно. Не выхожу из класса, вдруг увижу его. Терплю. Саму себя.

Дома бесконечно слушаю музыку, пытаюсь заглушить собственные мысли. Помогает плохо.

– Боже, что ты слушаешь? – сестра заходит и делает музыку тише, – знаешь, я в свое время так не страдал как ты, даже забавно за тобой наблюдать.

Не отвечаю.

– Ты что раньше ни когда не влюблялась?

– Нет, я читала.

Оказывается то, что я читала и рядом не стояла с тем, что я чувствую. Я просто морально и физически вымотана. Я действительно каждую секунду думаю о нем. Думаю о том, чем он сейчас занимается, где он, с кем он. Я не могу не думать.

Слезы и кровь все как обычно, будем сжигать мосты, мне безразлично, чем захлебнешься ты…[7]

Я понимаю, что это мои проблемы. Что с того, что я сохну по нему. Он не думает обо мне вовсе. В действительности маловероятно, что он со мной заговорит, обратит свое внимание. И все же… Почему-то когда мечтаешь, становится легче.

Я пытаюсь забыть его и приручить свое сердце. Ведь все бессмысленно, какой смысл так страдать? И вроде получается, когда его не видишь, когда гонишь от себя воспоминания, когда злишь на саму себя за глупое поведение, тогда почти веришь, что сможешь это сделать, отпустить.

Но судьба посылает мне страшное испытание – его улыбку. И все начинается заново.

Плетусь из магазина. Наушники сломались, и теперь нет возможности укрыться от мира вне моей комнаты. У меня и так по жизни все валится из рук, так теперь все еще и начало ломаться прямо в руках.

– Привет.

Поднимаю глаза. Не говори со мной, не улыбайся, не надо. Не делай мне больно.

– Можешь передать сообщение для сестры? Не могу ей дозвониться.

Киваю.

– Вечерника на Хэллоуин состоится в пятницу в Харбле, скажешь ей, ок?

Киваю. Для тебя я под поезд брошусь, если скажешь.

Смотрит серьезно. А я смотрю куда-то в сторону, мимо его плеча. Мне кажется, подними я глаза, то в них сразу можно прочитать всю мою боль. И безысходность.