Торжественное заседание окончилось. Метель утихла. В потеплевшем воздухе медленно снижались с неба крупные снежные хлопья. Единственный фонарь освещал дорогу, покрытую свежим пушистым покрывалом. Подминая его, прошла рота курсантов с громкой, в ночной тишине, песней «Белоруссия родная, Украина золотая, наше счастье дорогое никакому врагу не отдадим!»

23 февраля 1942 года неожиданно, прямо сказать, стал для нас действительно праздничным днём – кое-что добавили к столу офицеров. Удалось смастерить почти парадный обед.

Курсы командного состава внесли много оживления в жизнь тихого степного села. С их помощью заработала небольшая электростанция. Вспыхнул свет в зданиях, где располагались курсы, и в местном радиоузле. С раннего утра до ночи звучали на улицах военные песни – строем без них не ходили. Появилось много офицеров – на восхищение и соблазн местным красавицам. Начались романтические знакомства, бурные романы и даже свадьбы. Правда, браки эти оказались недолговечными…

Пришёл апрель. Ушёл, превратился в воду снег. Разлилась речка. Стасик стал гулять по улицам один. И неожиданно нажил себе лютого врага – индюка. Это пернатое создание почему-то впадало в ярость неимоверную, как только замечало выходящего во двор мальчугана в белой дохе. Индюк распускал крылья, царапал ими землю, бормотал ругательства на нечеловеческом языке своём и кидался в атаку, потрясая красным от злости хоботом над клювом. Поскольку чудовище было размером почти с нашего сына и вид имело устрашающий, то Стасик благоразумно отходил на заранее подготовленные позиции – домой. Однажды, было дело, вступил с индюком в бой и получил рану – птица клюнула его в ладонь, когда он вытянул её перед собой, защищаясь. До крови клюнул. Хорошо – не в глаз.

Курсы работали размеренно. Не так плохо было с питанием и дровами… Тревожил предстоящий переезд в Воронеж. Весной сорок второго обстановка на фронте не радовала. Брать с собой на новое место семью – чересчур рискованно. Не хочется, но лучше оставить жену и сына в Самойловке. Последующие события показали: это было тяжёлое для них, но верное решение.

Переезд курсов организовали поэтапно: подразделениями одно за другим. Пришло время и мне уезжать. На сердце тревожно и грустно: жена и сын в чужом селе одни… Одна мысль только утешала: при первой же возможности перевезу их к себе в Воронеж. Уже каялся, что вывез их из Дзержинска… Подъехала машина. С другими офицерами сажусь в неё… Муся и Стасик стоят на краю дороги, смотрят на меня так печально… Сердце защемило. Не отрывал от них глаз, пока машина не ушла за поворот.

Крысы в зале ожидания. Несостоявшийся парад. Безгневный Гненный.

Мирный город 1942 года. Отделённый – не командир. На фронт.

В обороне. Ни связи, ни приказа. С паровозом на проволоке.

На другой день рано утром поезд прибыл в Воронеж. В ожидании, когда нас повезут к месту расквартирования, зашли в зал ожидания. Там несколько человек сидели и дремали на стульях, стоявших вдоль стен. Сели на свободные места и мы. Тишина. Го не такая, как в мирное время, когда она воспринимается признаком спокойствия. Во время войны тишина – как перерыв между боями… Офицеры кто закурил, кто решил ещё вздремнуть впрок… И вдруг что-то мелькнуло на стульях позади сидевших напротив нас солдат. Какая-то призрачная бесшумная тень. Присмотрелся – большие упитанные крысы смело, спокойно и деловито разгуливали по стульям за спинами людей. Перебегали просто для скорости и экономии времени, но не от сознания опасности – будго и не живые уже те люди… Противно было смотреть на этих наглых тварей, явно чувствовавших себя в полупустых залах полноправными хозяевами. Невольно вспомнилось классическое: крысы бегут с корабля перед его неизбежной гибелью. Эти остались… Значит – корабль вне опасности? Или просто некуда бежать? Или они с другого корабля? Странные какие-то мысли и сравнения.