У отца такие знакомые? И такие должники?

Это какие же у него враги тогда, от которых он вынужден скрываться???

Пока я обмираю от страха и неуверенности, машина останавливается, и водитель молча открывает мне дверь, протягивает руку. Смотрю на нее, не понимая, чего от меня хотят, а затем, догадавшись, неловко опираюсь на твердую ладонь и выкатываюсь из машины.

Оглядываюсь.

Здоровенный дом, строгий такой, массивный.

Огромное крыльцо.

Перед домом — парк, с клумбами, скамеечками, беседками… Фонтаном, мать его!

Боже… Я в Эрмитаж, что ли, приехала?

Пока переминаюсь с ноги на ногу, водитель садится за руль и тихонько отъезжает, я даже шуршания шин не слышу.

Занятая изучением обстановки, не сразу понимаю, что осталась одна тут, перед входом в чужой дом.

И вздрагиваю, когда откуда-то сбоку раздается ленивый нахальный голос:

— И кто это тут у нас? Сестричка?

12. Глава 11

Поворачиваюсь, внутренне замирая и готовясь к противостоянию. Слишком уж голос наглый. Да и встреча неожиданная.

Не готова я была к такому!

В голове прочно отпечатался сценарий, при котором отец семейства встречает, знакомит меня с другими “родственниками”, а потом мне показывают мою комнату, всякие мелочи рассказывают про жизнь в доме и учебу… И прочее.

А все как-то странно и непонятно выходит!

Щурюсь на золотящиеся в свете закатного солнца волосы парня, стоящего в арке изящной беседки.

Выглядит это как картина, красиво очень, надо признаться.

И сам парень, примерно моего возраста, высокий, плечистый, с наглым прищуром, одетый нарочито небрежно и просто, привлекательный.

Окидываю его взглядом, задержавшись на руках, забитых модными цветными тату, небрежной прическе. Волосы светлые, впечатление, что обесцвеченные. Брови темные. Губы пухлые, капризно изогнутые сейчас в усмешке.

Такой… мажорчик. Бедбой, гроза девчонок.

Наверно, будь я поклонницей модных дорамок и прочего корейского поветрия, сердечко бы екнуло… Но я не из этого слоя общества. У нас как-то больше абибасы и сиги в почете. Ауешки и ранние тюремные сроки.

Этот парнишка бы не вписался.

А я?

Как я выгляжу в его глазах? Похоже, не очень.

Парень, отвечая мне таким же бесстыдным разглядыванием, что и я, отлипает от косяка и идет в мою сторону.

— Вот ты какая? Надо же… — снова взгляд медленно скользит от растоптанных кроссовок, вверх, по простеньким джинсам, футболке, небрежно собранным в хвост волосам. Надолго тормозит на губах.

Ощущение, что меня ну… не знаю… трахнули во всех позах мысленно. Очень неприятный взгляд. Очень.

— Привет, — решаю быть вежливой. И отец говорил не выделяться. — Я — Лика Федорова. А ты?

— А я… — он останавливается рядом, улыбается, демонстрируя милую ямочку на щеке, — я — Сава. Савелий. Твой брат, получается?

Звучит вопросом, и я киваю неуверенно.

— Тогда надо поздороваться по-родственному, да, сестренка? — тут же радостно берет быка за рога Савелий и облапливает меня неожиданно длинными руками!

Потрясенно упираюсь в его грудь, успеваю отвернуться от губ, нагло тянущихся прямо к моему рту.

Савелий мажет меня по щеке поцелуем, вдыхает запах кожи:

— Мм-м-м… Помыться тебе надо… сестренка. Помойкой несет. Или это твой природный запах?

Ах ты!

Напрягаю ладони, отталкиваю, но парень оказывается неожиданно сильным, не пускает.

Мы боремся молча, и я уже готова наплевать на слова отца и долбануть приставалу коленом в пах, но тут открывается входная дверь, и на пороге появляется строгая женщина в сером платье.

Она стоит, молча наблюдая за нашей возней, а затем, когда мы замираем, поняв, что уже не одни, коротко кивает и говорит:

— Добро пожаловать, Анжелика, вас уже ждут. — После переводит взгляд на ничуть не смутившегося Саву и добавляет, — и вас, Савелий Андреевич. Отец с утра ищет.