Диалектическая психология не смешивает психические и физиологические процессы, она признает несводимое качественное своеобразие психики, она утверждает только, что психологические процессы едины. Мы приходим, таким образом, к признанию своеобразных психофизиологических единых процессов, представляющих высшие формы поведения человека, которые мы предлагаем называть психологическими процессами, в отличие от психических и по аналогии с тем, что называется физиологическими процессами» (Выготский, 1983).

Психологические процессы всегда системны и всегда эволюционны. Иными словами – это нейропсихосоматическая система, инвариантно пребывающая в биосоциокультурном контексте, развивающаяся в фило-, историогенезе человечества (и в каждом конкретном онтогенезе) по универсальным законам эволюции. Все психологические конструкты в целом и каждый из названных (нейрологический, соматический, психический) в отдельности всегда потенциально заданы генетически и всегда формируются. Они актуализируются под влиянием биологических и социокультурных коммуникаций. Человеческий мозг продолжает развиваться, то есть по-прежнему находится под влиянием адаптивных эволюционных процессов. Эти факты обусловливают обязательность для психолога знания базовых фило- и историогенетических закономерностей.

Активность мозга (и шире – нервной системы), телесность и психика являются разными сторонами, аспектами, реализацией и материализацией одного и того же эволюционного феномена – адаптивного поведения; они в принципе не существуют в отдельности. Формируясь в фило- и онтогенезе человека как взаимодополняющее, взаимообусловливающее единство, они внешне (в зависимости от места и времени нашего к ним пристального внимания) обнаруживают большую или меньшую полноту и яркость своей актуализации.

В каждый отдельный, дискретный момент времени на первый план фокально выступают то психические, то мозговые, то телесные модификации, симптомы и новообразования. Но стоит нам переместить фокус нашего внимания на год (час, секунду, век) назад или вперед, как на «авансцене» обнаружатся иные (вернее – в ином распределении ролей) действующие лица и исполнители. Так, мы поражаемся тому, как за лето вырос ребенок, но не устаем недоумевать, откуда он «набрался» новых мыслей и т. п.; доводим себя до полного истощения, работая (или, наоборот, валяясь в постели круглыми днями) до изнеможения, а потом удивляемся, что стали чаще болеть, впадать в депрессию и плохо запоминать. 3. Фрейд сделал свои выдающиеся открытия на психопатологической модели истерии; сегодня этот симптомокомплекс под таким названием упоминается реже, но не потому, что он исчез. Просто несколько модифицировался его фасад и интерпретируется (обозначается, номинируется) он сегодня чаще как, например, «психосоматическое расстройство», «экстрасенсорные, магические способности» и т. п.

Следовательно, дискретным, квантовым является не поведение, а наше восприятие его через отдельные «кадры». Само же поведение непрерывно, континуально (лат. continuum – непрерывное, сплошное, неразрывное). Оно обладает диффузным, волнообразным, процессуальным характером. В начале прошлого века А.Р. Лурия отметил: «Мыслить в вещах обычно гораздо легче, чем мыслить в процессах».

Грамотный нейропсихологический анализ – «мышление в процессах» – ход рассуждений, уподобленный реально протекающему поведенческому акту во всех его доступных анализу проявлениях. Это не просто труднее, чем «мыслить в вещах», объектах и симптомах. «Симптоматический» стиль – прошлое нейропсихологии: он и отражен в упомянутых выше вариациях на тему «где локализуется психика?». То есть в подходе, где ищется (как правило, бесплодно) место – пространство, на котором «живет» психика или локализуется клинический симптом. И нельзя сказать, что отголоски этого «тяжелого прошлого» себя изжили.