Вот почему я ненавидела зеркала и старалась их избегать. Потому что только там видела свою тень, от которой пыталась убежать.

– Ты монстр! – повторил голос, но уже не в моей голове, и я, не в силах удерживать зверя на цепи, ударила в зеркало.

– Ты убийца!

В меня будто бы бросили кинжалы.

– Ты убила семью!

– А ты – меня, – хладнокровно ответила я своему отражению в зеркале, встретившись с ним взглядом.

Свет в комнате замигал, а темное отражение злорадно улыбнулось, обнажив клыки. Отвращение к нему вновь вернулось и усилилось. Я с ненавистью опять ударила кулаком в зеркало и била до тех пор, пока не утихли голоса и не исчезло отражение. Вместо боли я чувствовала злость с ненавистью, разрывающие меня на части. Я ненавидела ту девушку за то, что однажды ночью она не смогла принять правильное решение.

Бессмертные, то есть вампиры, видели в зеркалах не отражения самого себя, а тени своего прошлого, которое не отпускало их по разным причинам. Снова и снова видя в зеркале девушку со шрамом на лице и с разбитым зеркалом или осколком стекла в руке, слыша ее злорадный смех, я задыхалась в собственной ненависти и бессилии, что не смогла однажды ночью поступить иначе.

Я ненавидела саму себя. Я отрицала свою сущность. Я избегала правды и внушала себе, что никого не видела в зеркале – потому что не хотела смотреть в глаза той, кем стала и от кого убежала.

Когда все прекратилось, я почувствовала адскую боль и услышала, как Ал стучит в дверь и зовет меня. Судя по тому, как сильно он стучал и как громко кричал, это длилось уже несколько минут. Я не успела открыть – бессмертный не выдержал и, не дождавшись моего ответа, сломал защелку и ворвался в ванную. Я развернулась, а Александр, увидев осколки от зеркала, замер, с ужасом глядя то на меня, то на мою окровавленную руку.

– Прости, – прошептала я, зажимая пальцы.

Не знаю, что подействовало на бессмертного, но в следующее мгновение я оказалась в его объятиях. В груди неприятно щипало и кололо, будто в сердце вставили несколько иголок. Пока Ал гладил меня успокаивающе по спине, я пыталась восстановить ритм дыхания.

– Все будет хорошо, – прошептал друг, но его слова никак не подействовали.

– Не будет. Слишком поздно.

После моего ответа бессмертный еще крепче меня обнял. Он будто боялся, что его сейчас оттолкнут и убегут от него снова. Когда-то, холодной ночью, мы поругались, и я ушла, оставив друга сражаться со своими демонами в одиночку, без поддержки дорогих людей. Прогоняя прочь воспоминания, пыталась сообразить, что делать. После смерти матери я никого не обнимала, потому что закрылась в себе и не доверяла никому, даже с сестрами общалась отстраненно. Единственные, кому я однажды позволила себя обнять, – это Лили и Влад. В тот момент я представила, что на месте Лилианы и брата оказались мои родители до трагедии. Сейчас, в объятиях друга, я почувствовала, что во мне пробуждаются странные чувства. Я не могла понять, что хотела сделать: то ли оттолкнуть, то ли обнять его в ответ – уже второй раз в этой жизни. Страх поселился во мне и взял контроль надо мной. Когда в голову все же ударили воспоминания о той ночи в лесу, я оттолкнула охотника и выбралась из его объятий.

– Прости, – начал извиняться Ал, осторожно делая шаг вперед, в то время как я отступала назад. – Я не знал, что ты ненавидишь зеркала и избегаешь их. Клянусь, с завтрашнего дня ты больше не увидишь здесь ни одного зеркала.

– Лучше их избавь от меня! – не выдержала я и дала эмоциям за столько лет выйти на волю. – Отправь меня обратно в лабиринт и запечатай там! Передай Алексу, что я слабая дура, которая ради своей свободы обманула его! Пускай наказывает меня как хочет, но только вернет домой!