– О! – встрял и Коська, – я только сейчас внимание обратил, что в ней лотосы плавают. Димка глянь, вот такие цвели на том озере. Такие же идеально белые, с желтой чашечкой в серединке. Ренни, где лотосов таких набрал?

– Так мне их служанка каждое утро таскает с озерца. Вот и сегодня приволокла, лошадь толстозадая. Притащилась вся мокрая и в тине, как кикимора перекормленная. Перепугала меня своим непотребным видом чуть не до смерти. Говорит, пока лотосы срезала, умудрилась свалиться в этот лягушатник. С перепугу орала, как оглашенная. Дура. Плавать совсем не умеет. Видать, жопа и перевесила. Жрет без меры. На ее вопли сбежалось, наверное, половина Кандолима, а потом полчаса пытались поймать и вытащить, чтобы не утопла. Таки оно и понятно, весит как беременная слониха.

– Чей-то ты на нее так? Она у тебя хорошая. Добрая. Исполнительная. В прошлом году вон как швытко нашу комнату в порядок привела. Пойди, еще такую найди.

– Костя, да я же ее любя. Положено мне ее ругать. Статус.

– Гляньте-ка на него. Статус у него. Ходить не мешает, нет, статус твой? А с какого озерца она тебе лотосы приперла?

– Так вот которое рядом. Маленькое. Круглое. Ты еще в прошлом году через него ко мне шел.

– Серьезно? – тянет Коська, поднимая в удивлении обе брови. – Вот прям сегодня утром, она тебе на этом озере лотосы срезала, пока купалась?

– Ну да. А что не так?

– Да дело в том, что мы сегодня мимо него проходили. Когда к тебе шли. Таки там никаких лотосов нет. Ни одного. Оно черное, вонючее, и все в сухих былинках. Уверен, что твоя служанка в том озере купалась?

– Другого здесь нет, – ответил Ренни.

А у самого глазенки начали расширяться, как будто он не нас, а богиню Кали с занесенной над его головенкой саблей узрел. Губы задрожали. Лоб покрылся мокрой испариной.

– Не может быть, – еле слышно прошептал он. – Она сегодня мне эти лотосы принесла. Я сам с нее тину отковыривал и домой мокрую вез.

Тут он сразу потерял к нам всякий интерес. Засуетился, домой засобирался. Типа, дело срочное у него, про которое забыл. Потом на секунду остановился, вперил свои лупетки в потолок, через пару секунд очнулся и говорит:

– Дима! У меня же для тебя кольцо есть. Как раз, как ты хотел. С тремя сапфирами. Как же я забыл про него, а? Счас принесу.

И удалился. А я вот задумался. Ну не помню, чтобы я, как раз, хотел кольцо с сапфирами. Да еще и с тремя.

Через несколько долгих минут, которые мы с Коськой провели в великом недоумении, он появился из подсобки, держа в руках деревянную шкатулку. Интересную. Всю изрезанную витиеватой резьбой.

– Вот, – говорит, – открой сам. И всучил мне.

Коробочка оказалась маленькой, вполне себе вмещалась в ладонь, но такой тяжелой, что мне показалось, будто целый килограмм очутился в моей руке. Открыл. На черном бархате лежало кольцо.

Третий хлопок. Уже в ухо. Да что б тебя, зараза…

– Больно же, полудурошный, – завопил я.

– Ты чего орешь-то? И кому? – опасливо так, как на безумного, на меня обернувшись, спрашивает Коська.

– Кому-кому. Тебе, дебилу. Хватит уже мои уши насиловать. Я так с испугу не только пысаться по углам пойду, каким попало, а еще и оглохнуть насовсем могу.

– Я тебя никак сейчас не трогал. Смотрю, стою, на твое новое приобретение. Блин… не могу оторваться. Если бы ты не заорал, и дальше смотрел бы.

Теперь пришло время делать удивленные лица нам обоим. Я от того, что что-то непонятное и странное вывело меня из оцепенения, а Коське потому, что впал в это самое оцепенение. Не его это все, не тянет, все эти бирюльки ценные всегда по фигу были. Ну не находит он в них никакого такого волшебного очарования. А тут…