Самое любимое занятие – сидеть в кресле под яблоней. Подняться никак невозможно. Да, повторяю уже вслух, блаженное одиночество и одинокое блаженство. На латыни это звучит очень красиво. Забыл как. Только помню, что хорошо. Сидел бы и сидел на ласковом весеннем солнышке, потихоньку испаряясь, поднимаясь влажным облачком к голубому небу. Как хорошо ничего не делать. Лучше только самое последнее – не быть. Это как десерт нашей жизни. «Без сладкого не останется никто» – название для детектива. Когда мы говорим «умирать от счастья», то невольно и мудро сближаем счастье и смерть. Даже мгновенье счастья исчерпывает смысл жизни. А смерть дарит счастье даже тем, кто не отыскал его в жизни.

Однажды я отважился взять кресло с собой на речку, благо оно складывается. Поставил в укромном месте возле бурлящей воды. Был такой же мягкий, молочно-солнечный день. Кресло на берегу реки – это, конечно, вызов деревне, ее извечному «что люди скажут?» Но люди копались в грядках. Да и мама, к счастью, была в отъезде. Засек меня Юзик, только что приехавший с друзьями и горделиво знакомивший их с нашими красотами. Вода донесла до меня реплику: «Писатель балдеет!» Прозвучало не осуждающе и не завистливо. Что же еще делать писателю в этом мире, где все плотно заняты своими делами? Солнце светит, водопад шумит, соловьи поют, народ работает. А писатель, конечно, балдеет. Возможно, это самое лучшее, на что он способен. Тем более что никаких писателей тут практически не читают. Так что любой член творческого союза разделяет судьбу самого прославленного классика.

Раздевшись до пояса, с непокрытой, коротко остриженной и уже серебрящейся головой, несколько великоватой для его роста, сосед мой копает свою грядку. Жены не видно. Она живет в особом ритме: сутки дежурит, трое отдыхает. На лоне природы и тоже с лопатой в руках.

Да, трудовой союз Беларуси и России. Она с Брянщины, энергичная, боевая, постоянно пришпоривает своего Юзика – не столько для пользы дела, сколько для удовольствия. Как известно, способы извлечения их в семейной жизни бесконечно разнообразны. Подгоняя мужа, заводится и сама, не удержать – и то давай сделаем, и это. Самая главная пчелка. Похожа на сильную и прихотливо играющую струю, что неутомимо бьет в перегородивший ее валун. Но убери его – и она тоже пропадет.

– Валя, ну как твой «валюн»? – спрашиваю иногда, когда удается застигнуть ее в какой-нибудь статической позе.

– Какой же он мой? Жениться на мне не хочет. Говорит, молодую найду, без детей. Зачем, говорит, мне столько дармоедов.

Решая свои квартирные дела, трудовая многодетная парочка в свое время развелась и пока еще не воссоединилась на бумаге. Видно, у Юзика есть какие-то далеко идущие планы, а может, ему так психологически комфортнее. Как в том анекдоте, муж заводит себя перед близостью: «Не моя жена, не моя жена!»

– Партизан-подпольщик! – поправляет она локтем упавшую прядку, руки в земле. – Все что-то придумывает, но никогда словом не обмолвится.

– А что – тебе обязательно надо в те же оглобли?

– Так не отпускает! Пашу на него как проклятая!

Хлебом не корми, а дай пококетничать.

Настоящий валун лежит на куче щебня у стены и спокойно ждет своего часа, чтобы занять достойное место в китайской стене пана Юзика.

Я как-то заметил, что тут без крана не обойтись. Сосед возмутился: «Я его один уделаю!» Я недоверчиво глядел на камешек ростом с нашего пана, но раз в десять тяжелее. Сомневаться далее не отважился – вдруг Юзик возьмется за это дело на моих глазах и мне невольно придется принять посильное участие. Заработать грыжу особого желания нет.