Кто-то вскрикнул от негодования, послышались сердитые голоса. Заплакал и запричитал по-тайски ребенок, и я увидел, как еще одну корзинку с язычком пламени внутри подняли с воды и сунули в лодку.

Маленькая фигурка мальчика скользнула за борт и подогнала к лодке целую флотилию корзинок. Невидимые руки вынимали их из воды, и праздничные свечи гасли. Воры больше не пытались скрыть свое преступление.

Видя возмущение тайцев, я ждал, что кто-нибудь сядет в длиннохвостую лодку и догонит наглецов, однако ни один человек не сошел с берега.

– Зачем кому-то понадобилось воровать корзинки у детей? – спросила Тесс.

– Они продают их туристам на юге, – ответил господин Ботен. – Туристам, которые не умеют сами мастерить Лойкратхонг.

– Прибыльное дело, – заметила госпожа Ботен, как будто обсуждала сомнительный, но выгодный способ подзаработать.

А потом мальчик засмеялся, словно его забавляли сердитые крики тайцев. Засмеялся, подтянулся на руках и перебросил свое маленькое крепкое тело обратно в лодку. Лодка развернулась, луна осветила голову мальчика, и в волосах у него вспыхнула золотистая прядь.

Кива посмотрела на меня.

– Чатри! – взволнованно проговорила она.

– Злой мальчишка, – произнес ее брат, не сводя глаз с моря. – Когда-нибудь он за это поплатится.

– Может быть, он не такой уж и злой, – вступилась Тесс. – Может быть, он просто пытается прокормить семью.

– В конце концов такие, как он, всегда получают по заслугам, – ответил Рори.

Проехав под шлагбаумом, я поднял глаза на балкон Фэррена и увидел серую форму и темные очки тайского полицейского.

Я нажал на тормоза и так и остался сидеть на мотоцикле, не выключая двигатель и глядя на копа. Голова под шлемом взмокла от жары и страха. Я обернулся на будку охранника, как будто по выражению его лица надеялся догадаться, что происходит, но охранник уже скрылся внутри. Может быть, с Фэрреном что-то случилось, и дом кишит полицейскими по какой-нибудь совершенно невинной причине?

Коп стоял, заложив большие пальцы за пояс, и пристально смотрел на бассейн с эффектом бесконечных краев, словно пытался понять, в чем тут секрет: почему кажется, будто полотно воды висит в воздухе. Потом я заметил еще одного копа, и еще одного. Все трое глазели на бассейн и смеялись. К горлу подступила тошнота. Я тихо выругался и с усилием сглотнул, разрываясь между желанием удрать и желанием приблизиться к дому. Ни тот ни другой выбор не сулил ничего хорошего. А затем я услышал рев другого мотоцикла.

Мотоциклист затормозил, снял шлем и повернул ко мне бледное и одновременно темное лицо. Это был тот самый русский, который смотрел с нами тайский бокс. Он глянул на копов, насадил шлем на голову, потом лихо обогнул шлагбаум, не дожидаясь, пока охранник его поднимет, и умчался. Я провожал его глазами и чувствовал, как от смеси страха и выхлопных газов кружится голова.

– Том!

По грунтовке, ведущей к яхтовой пристани, трусцой бежал Джесси. Вскочив на мотоцикл позади меня, он выдохнул:

– Поехали!

Джесси махнул в ту сторону, откуда пришел, и я покатил по немощеной дороге к офису «Дикой пальмы», который притаился среди деревьев, точно бомбоубежище в джунглях. Внутри стояла тишина: обычного гула уговоров, увещеваний и обещаний слышно не было. Сотрудники совещались вполголоса. Телефоны молчали.

– Надо отсюда выбираться, – говорил Джесси, хватая со стола вещи и швыряя их в рюкзак. Вещи были все важные: паспорт, ключи, телефон, тайские баты и английские фунты. – Доедем на мотоцикле до конца дороги, а там через пристань.

Он закинул рюкзак на спину.

– Мы ведь не делаем ничего незаконного, правда? – спросил я.