– Мы не будем следить, – уверенно произнес Сергей, разглядывая нарисованную карту. – Где пропускной пункт? Можешь показать?

Александра внимательно посмотрела на собеседника и вздернула брови.

– Так вы не вернетесь?

– Мы и не собирались задерживаться, – без единой нотки эмоций ответил Сергей. – Так что с пунктом? Он в черте города?

– Да… Да, вы его не пропустите, просто двигайтесь по шоссе, а как окажетесь в городе, то поверните направо на первом же перекрестке. Ориентиром будет разрушенное здание, оно прямо у пункта.

– Когда ты была там последний раз? Там много военных?

– Пару месяцев назад, и у самого пункта уже никого не было, только несколько солдат на дороге в сторону Москвы. Сказали, что никого не пропускают и что за ними еще несколько постов, так что домой я так и не смогла попасть.

– Да при чем тут Москва? – недовольно пробурчал Сергей и незаметно протянул руку под стол, массируя заболевшую ногу. – У пункта, что ведет от Москвы, дальше, за Бетонку, там кто-то был?

– Говорю же, никого.

– Хреново.

– Почему?

– Они поставили автоматы по периметру, – встрял в разговор молчаливый Алексей, разглядывая небо за окном. – Срабатывают на движение, тепловое нацеливание, мертвых зон нет. Стреляют по всему, что движется. Мы такие уже видели.

– Вы серьезно? А как же люди отсюда выбираются?

– Отсюда никто не выбирается, – Сергей драматично усмехнулся. – Вся территория внутри Бетонного кольца закрыта, сюда никто не приезжает и отсюда никто не выбирается. Тут карантин лет на сто, не меньше.

– Сергей, что за бред вы несете? – усмехнулась хозяйка. – Я еще понимаю, почему к Москве не пускают, радиация и все такое, но почему не выпускают? Я, например, совершенно здорова. Сначала я тут осталась, ибо надеялась, что родные приедут за мной. Потом как-то все закрутилось: не хотела бросать деду Лешу, боялась бандитов и ждала цивилизованной эвакуации. А тут вы приходите и заявляете, что огромную территорию, равную европейской стране, просто взяли и закрыли. Да тут миллионы людей остались, если не больше!

– Официально тут никого не осталось, – отчеканил Сергей. – Эвакуация прошла успешно, из зоны поражения удалось спасти более пятнадцати миллионов человек. Ты себе вообще можешь эту цифру представить? Из них полтора миллиона подверглись воздействию радиации и около трехсот тысяч погибли после эвакуации. До сих пор, наверно, умирают, но эту статистику умалчивают. Так вот, официально на запретной территории Москвы и области не осталось гражданских лиц. Правительство и военные сработали настолько четко, что одна из самых густонаселенных точек мира была эвакуирована в фантастически короткие сроки. Также эвакуации подверглись научные и культурные ценности, которые в полном объеме перевезены в новые, безопасные места. Все было выполнено настолько четко и круто, что весь мир теперь сидит и офигевает. Так что никто нас спасать не будет, потому что официально мы уже спасены. А кто не спасен, тот погиб еще при взрывах. Поскольку радиационный фон во многих районах повышен, и это затрудняет поиск и идентификацию погибших, то сие дело не быстрое, и уж точно не важнее помощи выжившим. Если простыми словами, то через год-два все забудут о том, что Москва и область, в основном Москва, конечно, превратились в одно большое кладбище.

– То есть спасать больше никого не будут? – еще раз переспросила Александра.

– Да.

– И никого не выпускают?

– Верно. По периметру, вдоль всего большого бетонного кольца, стоят ограждения. Через двести метров внешний контур. Это буферная зона. Все, что подходит к первому контуру снаружи или изнутри, уничтожается АЗУ.