Под поставленный голос диктора Маринка отыскала нужный параграф, краем уха уловила, что сегодняшнее обращение важнее обычного. Да у них там каждое наиважнейшее: вот как мы стараемся на благо Китежа и его жителей. Маринка едва подавила зевок.

– Председатель Вече Кузьма Юрьевич Длинноносов! – объявил диктор. Маринка оторвалась от учебника и насторожилась. Не поняла почему, но напряглась и даже нахмурилась. Что-то не то в словах диктора. Серега в лице не изменился. Но тут заговорил Председатель, и Марина напряглась еще больше:

– Китеж, возрадуйся! Мы вступаем в новую эру! – просипел незнакомый голос в динамиках. – С сегодняшнего дня Вече под моим руководством начинает работу над новыми законопроектами, которые повлияют на жизнь каждого жителя Китежа.

Маринка захлопала глазами. Так. В прошлые разы же был другой голос! Другой Председатель! Да и фамилия… Никогда нигде не говорилось о Длинноносове. Маринка бы запомнила – это же фамилия Данила из Темной. И кого-то еще, на какой-то книжке, или учебнике что ли, мелькала. Неважно. Был другой голос, другое имя. И по радио объявляли, и в библиотеке на стойке с новой прессой постоянно маячила другая фамилия… Комиссаров. Точно, еще недавно был Комиссаров.

Она осмотрела кабинет еще раз. Окопова перешептывалась с подружками и о чем-то хихикала, косо поглядывая на учительский стол. Отличница Алина что-то строчила. Ряды дальше толком не рассмотришь, но вроде все спокойные. Даже Сережка сидит и что-то черкает в тетради. Заодно заглянула в нее – звериные следы цепочкой скрываются за холмом, и большая луна в небе. Красиво-то как!..

– Сере-ож, – тихонько протянула Маринка, продолжая осматриваться по сторонам.

– М? – не отрываясь от штриховки холма, спросил он.

– В Китеже новый Председатель, да? Недавно поменяли?

Сережа вздохнул, отложил остро наточенный карандаш и поднял на нее непонимающие глаза.

– Редко меняют. Этот уже в Китеже лет двадцать, наверное. Всегда, как по мне.

– Этот… это Комиссаров?

– Какой Комиссаров, ты чего? – поправил очки Сережа.

– Так раньше же так его объявляли по радио. И в газете…

– В какой газете?

– Ну, в библиотеке.

– Это, наверное, какая-то древняя, – отмахнулся Сережа и потянулся к карандашу. – Кузьма Юрьич здесь давно. Я и не помню другого Председателя. Ты, наверное, что-то перепутала.

– А кто был до него? – нахмурилась Маринка.

– Я… забыл, – растерянно пробормотал Сережа, но нервно помотал головой и сердито добавил: – В учебнике посмотри. Чего пристала?

Маринка насторожилась больше. Сережа и говорит таким тоном? Что-то она даже припомнить не могла, чтобы он когда-нибудь так с кем-то говорил. Неужели она ему настолько надоела постоянными вопросами? Странно все это. Очень странный день. Хорошо, она действительно могла не обратить внимания на дату выпуска газеты. С ней может статься. Но голос-то у Председателя раньше точно другой был! Да и фамилия слишком знакомая, чтобы перепутать.

А голос Длинноносова меж тем вещал:

– Все ведичи станут свободны. Никакой запрещенной магии. Никаких притеснений по способностям! Никаких запретов на контакты с неведичами! Мы откроем границы для всего мира.

Маринка еще раз посмотрела на однокурсников. Ни в одном из них так и не появилось настороженности или непонимания происходящего. Вот только преподаватель отложил журнал, вслушиваясь в речь Длинноносова. Выглядел он заинтересованно.

16 березеня

Светлая Гимназия

после обеда, Китеж, 2004 год

Маринка едва досидела до конца уроков. Ничего, странность случилась, Маринка ее зафиксировала, и, как и делал Алекс, сейчас нужно наблюдать за поведением свидетелей: вдруг что-то еще всплывет? Но особенно со словесности, последнего урока, на котором все – и учитель, и гимназисты – были до одури спокойны, страх как хотелось сбежать. И кричать на все коридоры: вы что не замечаете?! Вслушайтесь! Случилась какая-то дичь! Но в оставшийся день никто так и не упомянул выступления Председателя, гимназия жила обычной жизнью.