Он смолк. Элфрида не сразу осмелилась спросить:

– А теперь?

– Все это дела Божьи. Но я не могу верить в Бога, который забрал у меня Франческу. Я отослал викария домой. Кажется, он обиделся.

– Бедняга!

– Переживет, можете не сомневаться. Вода закипела.

И очень кстати. Элфрида отыскала заварочный чайник, насыпала в него чая, залила кипятком. Взяла еще одну кружку, для себя, отнесла все на стол и села напротив Оскара. Вот так же они сидели в тот день – вечность тому назад – накануне ее отъезда в Корнуолл в домике на Пултонс-роу.

– Кажется, вы любите крепкий чай?

– Да.

Она налила себе и оставила чайник настаиваться.

– Гектор рассказал мне о ваших пасынках и о их намерении продать дом.

– Они считают, что я должен перебраться в дом престарелых Прайори. Это викторианская усадьба, где устроили приют для немощных джентльменов.

– А вы этого не хотите?

– Признаюсь, нет.

– Что же вы намерены делать?

– Я хотел бы остаться один, зализывать раны. Но только не здесь. Джайлз и Кроуфорд хотят, чтобы я как можно скорее убрался отсюда, спешат выставить дом на продажу.

– Твари! – Элфрида налила в кружку черного, как чернила, чая и подвинула ее Оскару. Он плеснул туда немного молока и отхлебнул. Она сказала: – Гектор Маклеллан рассказал мне о том, что предлагает вам. По-моему, это неплохая идея.

– Элфрида, это безумие.

– Но почему?

– Потому что Сазерленд на другом конце страны, и я не был там пятьдесят лет. Гектор – оптимист, но я не знаю там ни единой души. Дом наверняка почти пуст, там уже давно никто не живет. Я даже не представляю, с чего начать, как обживать этот дом. И к кому же я обращусь?

– К миссис Снид.

– Элфрида!

Это был упрек, но она стояла на своем.

– Дом стоит на отшибе?

– Нет, в центре Кригана, маленького городка.

Элфрида нашла, что это вполне подходит.

– Неужели он так плох? – спросила она.

– Нет. Просто большой, квадратный, ничем не примечательный викторианский жилой дом. Не такой уж уродливый, но и не отличающийся особой красотой. При нем есть сад. Но какая от него радость в середине зимы?

– Зима когда-нибудь кончится, – заметила Элфрида.

– Не представляю, что мне там делать? Чем занять себя?

– Ясно одно: вы не можете остаться здесь. И в дом престарелых я вас не отпущу. Значит, надо рассмотреть любую подходящую альтернативу. Вы могли бы переехать ко мне на Пултонс-роу, но там даже нам с Горацио едва хватает места – уж слишком маленький коттедж. – (Оскар никак не прокомментировал эти слова.) – Я предположила, что вы захотите вернуться в Лондон, но Гектор со мной не согласился.

– Он прав.

– Шотландия, – размышляла Элфрида. – Сазерленд. Это все-таки начало чего-то нового.

– Мне шестьдесят семь лет, и я не в той форме, чтобы что-либо начинать. Но хотя мне тяжко даже разговаривать с людьми, я все же боюсь остаться в полном одиночестве. До того как я женился на Глории, рядом всегда были мои коллеги, хористы, ученики… У меня была полная жизнь.

– Она снова может стать такой.

– Нет.

– Может. Конечно, не такой, как была, это понятно. Но вам еще есть что дать людям. В вас столько теплоты, душевности, благородства. Мы не должны тратить это попусту.

Он нахмурился:

– Вы сказали «мы»?

– Я оговорилась. Я имела в виду «вы».

Оскар допил чай, потянулся к заварочному чайнику и налил себе еще.

– Допустим, я поеду в Шотландию. Но это так далеко.

– Есть самолеты, поезда.

– Я предпочел бы ехать на своей машине.

– Значит, поедете на машине. Спешить вам некуда. С остановками…

Голос Элфриды начал стихать, и она не смогла закончить фразу. Она представила себе, как Оскар один едет в неведомые места, и всем своим существом ощутила это беспросветное одиночество. Глория всегда ездила рядом с ним и сменяла за рулем. На заднем сиденье сидела Франческа и болтала всю дорогу. Тявкали мопсы, в воскресные дни в багажнике лежали сумки с клюшками для гольфа и удочки… Больше этого никогда не будет.