Но среди таких документов с грифом сов. секретно часто поступали и письма личного характера. От родителей матросов, проходящих срочную службу, личные просьбы и обращения подчиненных.

Мой непосредственный начальник был очень внимателен к этим письмам и требовал принятия решения по каждому обращения.

– За каждым письмом – человеческие судьбы. Нельзя людей оставлять без внимания и помощи, – говорил Макаров своим сотрудникам и мне в том числе.

Я старался выполнять доверенное мне дело с особой тщательностью, и Николай Александрович скоро стал называть меня своей правой рукой. Он был строг, требователен, но справедлив. Я мог входить к нему в кабинет без доклада, он знал все мои дела помимо службы, знал всех, кто у меня остался в деревне и просил в письмах к родным передавать от себя лично пожелания здоровья и успехов во всех делах.

Штаб флота находился в городе Балтийске. Там была расположена вечерняя школа. А я мечтал продолжить образование. Для того, чтобы приняли в эту школу нужно было разрешение начальника части. И я такое разрешение получил.

Мои служебные обязанности заканчивались в 18 часов, а занятия в школе начались в 19. Подхватив сумку, я мчался в школу и корпел за учебниками и тетрадями до полуночи.

По уставу отбой в части был в 22 часа. Я приходил в час, во втором. А вставать нужно было в 6 часов утра. Таким образом я спал на четыре, пять часов меньше своих сослуживцев. Но я знал, что нельзя расслабляться. Нужно учиться и учиться, чтобы изменить жизнь родной деревни.

А из деревни шли тревожные новости. Отчим сильно болел.

После двух лет службы мне положен был отпуск на родину. Не успел я оформить документы, как пришла телеграмма: отчим был при смерти.

Меня отпустили без промедления. И все же я не успел проститься с отчимом, который заменил мне отца и принял, как родного. Постоял у свежей могилки, погоревал. Но беда не ходит одна, говорят в народе. Слегла сестра. Болезнь развивалась стремительно. Пришлось вести ее в районную больницу, где ее сразу отправили на операционной стол. Слава Богу и докторам, сестру удалось спасти.

А дома оставалась мама в солидном возрасте… Нужно было помочь ей в домашних делах. И я дал телеграмму в часть с просьбой продлить мне отпуск на пять дней по семейным обстоятельствам. Отпуск мне продлили.

А впереди были три года службы. За эти годы я успел закончить девятый и десятый классы, сдать успешно экзамены. Мой непосредственный начальник Макаров не раз интересовался моими планами. Он говорил, что я могу остаться на сверхсрочную службу или поступать в Киевскую военно-политическую академию. Но к тому времени уже твердо решил связать свою жизнь с деревней.

– Как же ты будешь учиться вдали от дома? —Спрашивал Макаров. – Вот моя дочь учиться в Ленинграде, живет у тети, получает стипендию, а все-равно я каждый месяц высылаю ей по две тысячи рублей. Я не уверен, что твоя мать сможет тебя поддерживать из своей деревни. Какие там заработки? Слезы.

И действительно слезы. Война вытянула из села последние силы. Отдала все: и людей, и хлеб, и скот, и средства шли на прежде всего на восстановление разрушенного хозяйства в оккупированных районах. У великой страны не доставало средств, чтобы поддержать бесчисленные северные деревеньки, казалось бы отдавших себя всю на борьбу со смертельным врагом.

Поэтому я принял решение поступать в Ленинградский институт механизации сельского хозяйства. Я верил, что только машины выведут наше село из нищеты, избавят от непосильного труда. Написал заявление, отослал документы и мне в июле пришел вызов: экзамены с 1 августа. Но я еще находился на службе. Демобилизация должна была состояться только осенью