– Прошу, Михаил Николаевич, – любитель Шекспира указал на темную дверь кабинета. – Пожалуйте за мной.

– А Андрюшин?

– Его допросят в другом месте. Вы здесь по разным причинам, – Фербер поднял на меня бесцветные, почти прозрачные жутковатые глаза. – Надеюсь.

Несмотря на осеннюю слякоть, в кабинете оказалось натоплено, как в аду. Мною занялся некий молодой сотрудник, принял паспорт, оформил какие-то документы и долго что-то записывал в гроссбух исполинских размеров. Убедившись, что я не ерепенюсь, Фербер вышел, оставив меня на помощника.

– Прошу, ваше сиятельство, – парень усадил меня за стол и положил бумагу с ручкой. – Извольте написать пояснительную записку к случившемуся инциденту.

– Что же мне писать?

– Опишите события, послужившие причиной применения Благодати. Желательно с максимальным количеством подробностей, – он с состраданием взглянул на мой вспотевший лоб. – Пальто можно повесить на вешалку. И, быть может, чаю?

– Я бы предпочел связаться со своей наставницей. А еще лучше – с Вальтером Макаровичем Корфом.

Парень удивленно икнул.

– Вы знакомы с Вальтером Макаровичем, ваше сиятельство?

– Разумеется, я же Соколов, – я понизил голос. – Тот самый Соколов, на чью семью было совершено нападение.

О других обстоятельствах нашего знакомства с Пистолетычем я решил деликатно умолчать.

– Боюсь, прямо сейчас связаться с его превосходительством не получится, – замялся парень. – Он отсутствует в Отделении. Однако я смогу предоставить телефон, когда вы закончите с объяснениями.

– Благодарю.

Я принялся старательно выводить буквы, стремясь писать как можно ровнее. М-да, почерк все еще мог вызвать у сведущих людей вопросы: слишком уж криво я карябал. Но что поделать – буду говорить всем, что это последствия травмы головы или ментального вмешательства. Может, и прокатит.

В объяснительной я упрямо придерживался версии защиты журналиста от посягательств неизвестных злоумышленников. В красках описал, что желал совершить подвиг и подтвердить благородное имя дворянина, добавил побольше пафосной и витиеватой мишуры…

Я почти закончил строчить, когда дверь распахнулась так резко и громко, что ударилась о стену и отскочила, а мы с несчастным помощником подпрыгнули от неожиданности. Так и поседеть раньше времени можно… Или заикой остаться.

– Добрый вечер, Михаил.

Увидев Корфа, паренек вытянулся по струнке. Я отложил ручку и поднялся в знак приветствия.

Даже не удостоив сотрудника взглядом, Корф кивнул на выход:

– Оставьте нас наедине с его сиятельством.

– Конечно, ваше превосходительство…

Юный отделенец ретировался, а Корф, закрыв дверь, уставился на меня тяжелым взглядом.

– Михаил, ты в своем уме? – гневно начал он. – Какого лешего ваше сиятельство забыли в той библиотеке?

Я пропустил непочтительность мимо ушей. В конце концов, после всего, что мы видели вместе, было уже поздновато для формальностей.

– Она ближайшая к особняку Матильды. Я собирался читать.

– Не лгите, юноша.

– Я и не лгу. Ходил в библиотеку читать. Там встретился с Андрюшиным. Случайно, богом клянусь. Мы немного разговорились – все же он известный журналист…

Я старался говорить так, чтобы Корф не смог подкопаться ни к одному слову. И не лгал – просто недоговаривал.

– Не знал, что ты интересуешься криминальной хроникой.

– Заинтересовался после того, что случилось на похоронах, – огрызнулся я.

И тоже не солгал.

Корф буравил меня тяжелым взглядом. Я почувствовал легкое прикосновение к своему разуму – в голове мерзко зазудело, словно муравьи ползали по стенкам черепа. Про себя я повторял только то, что изложил вслух. Без деталей, без подробностей…