– Род, явись! Древо, воплотись! Дух мятежный, в Род вернись!

Не знаю, сколько я повторял эти воззвания. Раз за разом, одно за другим. И каждый раз я мысленно тянулся к шару света, который, как мне казалось, являлся средоточием родовой силы.

– Гляди, – наконец Миша указал на клубы бледно-серого тумана. – Там что-то происходит…

Туман образовывался непонятно из чего, словно возникал сам по себе. И приближался. Клубился, вихрился, обретал множество форм… Бледный-бледный, почти белый. Но все же он был чем-то новым для этого места.

– Что это? – испуганно спросил дух и, словно ребенок, крепче схватил меня за руку.

– Чтоб я знал.

Туман подошел почти вплотную, охватил нас. А затем рассеялся на клочки. Мы увидели, как из белого небытия и ошметков тумана начало вырастать белое древо. То самое, с множеством ветвей и необъятным стволом.

– Вот оно, – шепнул я. – Дерево, на которое тебе придется залезть. Ты ведь умеешь, я видел в твоих воспоминаниях. Ты хорошо лазал.

Дух Миши завороженно пялился на разраставшееся прямо у нас на глазах древо.

– Какое красивое…

– Теперь оно будет твоим домом, если я все правильно понимаю.

Клубы тумана снова обрели форму, и я узнал полупрозрачные силуэты духов. Те самые, через толпу которых я проходил в прошлый раз, когда сам лез по дереву к шару света. Духи столпились перед древом – и я сбился со счета, пытаясь понять, сколько их было.

Я осторожно выпустил Миши духа из своих пальцев.

– Видишь их? – указал я на духов.

– Да. Кто они?

– Наша родня, которая уже покинула мир живых. Тебе нужно присоединиться к ним. Войти в Род.

– Как?

– Лезь на дерево, – улыбнулся я. – И слушай духов.

Одна полупрозрачная фигура отделилась от толпы и направилась к нам.

– Ну все, с богом. Иди, – поторопил я. – Они укажут тебе, что делать.

Прежний Миша сделал несколько робких шагов и обернулся.

– Спасибо.

А потом он не пошел – поплыл, как и я в прошлый раз. Приблизился к фигуре – сейчас я понял, что у нее были скорее женские очертания. Надеюсь, мама. Надеюсь, я сделал все правильно.

Я поднял глаза наверх, к невыносимо яркому шару света.

– Скажи, что я не ошибся. Скажи, что я все исправил.

Мне никто не ответил. Но, опустив глаза, я увидел, как дух прежнего Миши принялся карабкаться по стволу дерева, цеплялся за ветки, и чем выше поднимался, тем сильнее походил на воздушный шарик – его словно притягивало к шару света. А затем, когда он оттолкнулся, вспорхнул с верхушки громадной кроны и полетел прямо к шару света, я улыбнулся.

Все шло так же, как было и со мной. Наверное, это было правильно.

Надеюсь.

– Род, прими отчаянную душу и даруй ему упокоение, – прошептал я и закрыл глаза.

Пора было возвращаться к тем, кто сотворил все это с Мишей.

У меня был к ним серьезный разговор.

Когда я открыл глаза, уже смеркалось. Руки, казалось, намертво приросли к дубу, я окоченел и с трудом оторвал задеревеневшие пальцы от коры. Хорошо хоть, пальто накинул, хотя сейчас зубы отстукивали чечетку от холода.

– Вернулся, мон шери.

Бабушка сидела на корнях дерева, трость лежала рядом. И отчего-то кивернития – так по византийской моде называли старших женщин рода – не казалась ни уставшей, ни замерзшей. Наоборот, в сумерках мне показалось, что у нее даже цвет лица улучшился. Подпиталась от рода, пока я разруливал их косяки?

– Есть успехи? – спросила бабушка.

И на меня мгновенно накатили воспоминания о разговоре с духом прежнего Миши. Словно мне передалась вся его обида, вся ярость и щемящая в груди тоска от предательства родных.

Я молча повернулся к бабушке, и, увидев мое выражение лица, она схватилась за трость, чтобы приподняться.