– Или же вариант Г: мой муж — призрак, но так-то он жив, спасите, помогите, добить надо!

А вот это уже интереснее. Ну, по крайней мере, отличается от предыдущих кардинально. «Жив, добить надо». Да, этот вариант самый необычный.

Стоп, что?! Жив? Добить?

Судя по победоносному взгляду Руслана — он очень гордился произведенным эффектом. Но его гордыня меня сейчас в самую последнюю очередь интересует. Жив? Он считает себя живым? Ох, нет…

– Руслан, я понимаю, насколько вам сейчас тяжело, – очень осторожно начала я подбирать слова.

– Да х*ли ты понимаешь! – эти грубые, казалось, слова прозвучали как-то мягко, снисходительно. – Я живой, слышишь, не жмурик! Мне не нужен некромант, мне нужна просто помощь того, кто шарит во всей этой потусторонней хрени!

О нет! Всё еще хуже — я должна помочь призраку осознать, ну, осознать-осознать! Да чтоб меня, он не верит в то, что умер! И снова хамит! Эта терапия будет очень морально сложной.

Он реально считает, что он живой!

– Да чтоб тебя! – отчаянно всплеснул руками Руслан. – Да не смотри ты так! Сочувствие свое знаешь куда запихни! Я, блин, лежу в больничке – проводами обмотанный, овощем! Но я — живой!

В гостиной меж тем что-то громыхнуло, наверно, журнальный столик.

– Я тебя, падлу, слышу! Слышу! Заманал! – донёсся до нас голос пьяной Анжелы. И тут же раздались тяжелые шаги по лестнице, сопровождаемые криками: – Ничтожество, самовлюбленное ничтожество. Да без тебя мир лучше стал! Ты же хренов абьюзер! Ты только портил всем жизнь!

Несколько секунд, и к нам заваливается Анжела с бутылкой вина в руках и, расплескав вокруг красные капли, падает на ближайший пуф.

– На себя посмотри, тварь! – успевает сплюнуть Руслан, перед тем как исчезнуть.

М-да, судя по всему, на сегодня с «терапией» всё. А вообще не дело. Не нравится мне, как это все проходит.

– Я, пожалуй, завтра зайду, – решила ретироваться и я.

***

Посещать дом четы Русецких мне совершенно не нравилось.

Призрак и его жена постоянно ругались, Анжела была вечно пьяна, Руслан то появлялся, то исчезал, так толком ничего мне и не рассказывая.

Итак, за несколько дней, что я провела в доме Анжелы и Руслана, поняла и разложила по полочкам в голове несколько фактов:

1) Анжела Руслана не видит, скорее, ощущает;

2) Я Руслана прекрасно вижу и слышу, но только когда Анжелы нет рядом, стоит ей появиться в поле зрения — и всё Руслан «пропадает»;

3) Руслан говорит, что он жив и, судя по всему, в коме. Анжела говорила — противоположное. Кому верить, пока не ясно, так как оба неадекватны и то и дело выпадают из разговора и реальности. Она — по причине пьянства. Он — по причине исчезновений.

Единственное, что я худо бедно добилась от призрака — адрес больницы, где он якобы лежит. Конечно, я съездила туда. Оказалась, частная и, естественно, дорогая. Там меня за вопросы о пациенте сразу и развернули — врачебная тайна, личные данные и тому подобное, а я не родственник. И все-таки шестое чувство не просто подсказывает, а кричит и разворачивает плакат: Анжела — врала, Руслан — нет!

В любом случае — пока Руслан в своем доме, рядом с Анжелой, я не смогу с ним нормально разговаривать. С ним и так явно сложно общаться, а когда он то силуэт, то нет — тем более. А работать, тут как ни крути, яснее ясного — надо именно с ним!

11. Глава 10. Окочурился и прозрел

Глава 10. Окочурился и прозрел

/ Руслан /

Интересный был, конечно, день, когда я копыта чуть не отбросил. Говорят, что при этом вся жизнь перед глазами проносится — хрен там, брешут падлы. А вот осознал я в тот момент реально не мало. К примеру, каким дебилом был, когда с этой тварью связался. Даже обидно, что ли. Вроде всегда мозгом верхним думал, а тут на те. Главное, на что повелся-то, олень? У меня ж и лучше бабы были. А нет, впендюрился в Анжелку, как школьник спермотоксикозный. Хоть там по сути кожа-рожа — всё искусственное. «Руслан Русецкий окочурился и прозрел» — зашибись заголовок для желтой прессы. Черт, надеюсь, это журналюги-падальщики не узнают. Но это не самая большая моя проблема сейчас. Самая большая — что я, сц*ко бестелесный и даже придушить «драгоценную» не могу. Пробовал, ага.