И вдруг дверь открылась. Без скрипа, легко и плавно она распахнулась предо мною. Я готов был поклясться, что не слышал никаких шагов за дверью. Я не слышал скрипа пола, как обычно это бывает в деревянных домах. Вообще не было никаких звуков. И хоть мои глаза привыкли к темноте, но я отчетливо не мог разглядеть того, кто стоял за дверью.

– Проходи, – прозвучал голос, явно немолодого человека.

– Я сбился с пути и заблудился. Навигатор сел. Топливо на исходе. – начал я невнятно бормотать, оправдывая свое положение.

– Проходи, – повторно сказал человек, спокойным и ласковым голосом.

Я вошел в дом и пошел за мужчиной. Мы прошли в просторную комнату, в углу которой горел камин. «Вот откуда шел свет, который я увидел из машины.» – пролетела мысль в голове. Комната была просторная. Возле камина стояло два больших кресла. С другой стороны, стояли две массивные кровати аккуратно застеленные, а на полу лежали старинные ковровые дорожки. Я отметил, что в углу чуть выше лица на полочке стояла зажженная лампадка и икона с изображением женщины. Я помнил, что у бабушки в деревни тоже стояли иконы и горела лампадка.

– Голоден? – спросил старик. Его голос походил больше на утверждение, чем на вопрос.

– Да, нет. – опять начал я говорить оправдывающимся голосом.

– Пойдем. – утвердительно сказал старик.

Сейчас при свете я отчетливо видел, что это очень старый мужчина. Передо мною стоял старик с длинными седыми волосами и длинной седою бородой в рубашке до пола и подпоясанный ремешком. Точно определить возраст я не мог, но лет ему было очень много. Я пошел за ним. Пройдя на кухню, если в понятии городского человека это можно назвать кухней. Комната, посреди которой стояла очень большая русская печь. На меня снова нахлынули воспоминания детства. У бабушки в деревни стояла точно такая же печь, на которой мы спали детьми. В ней бабушка в котелке готовила и супы, и каши, и пекла пироги.

Старик рукой показал мне на лавку рядом с большим столом, указывая чтобы я присаживался. Он отрыл печь и наложил мне из чугунного котелка кашу. Откуда-то достал глиняную крынку и налил в чашку молока. Поставив все передо мною, взглядом показал на еду.

– Кушай. – произнес он и я заметил, что его губы продолжали слегка шевелиться. Он очень тихо что-то говорил. «Старик и есть старик.» – отметил я.

– Я … – начал было я говорить, желая объяснить свое положение.

– Кушай, для разговора еще будет время. – прервал меня старик.

Я принялся за еду. Обычная и простая деревенская еда: каша, молоко и хлеб. Но что я для себя отметил, вся посуда была сделана из дерева. Ложка, тарелка и чашка были искусно и красиво вырезаны, покрыты тонкой и изящной резьбой. Резьба рисовала кружева по краям тарелки и чашки, а пальцы рук ощущали теплоту и грацию ложки. Я с огромным удовольствуем уплетал кашу при свете свечи.

Раздражение начало оставлять меня и с каждой ложкой я начинал расслабляться. Успокоиться не мог мой мозг. «Что это за место? Из какой такой сказки оно появилось? Кто этот старик?» – мозг атаковал меня вопросами нагоняя страх и страх становился сильнее. Я поднял глаза и всмотрелся в лицо старика. «Сколько ему лет? 100—200—300???». Он был очень стар, но его глаза. Они были детские, чистые как небо и глубокие как океан. Они были живые и очень юные. Я доел и только хотел поблагодарить, как мой мозг взорвался истерикой страха и желанием сбежать из этого дома вопросом: «ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?»

– А ЭТО правильный вопрос, с него всегда начинается большое путешествие. – тихо и ласково произнес старик.

Я в шоке и онемении от страха посмотрел на старика. Я точно понимал, что не произносил ни слова. Да и какое путешествие может начаться в такой глуши и посреди ночи.