– А это как?

– Гвардейское – до краев!

– Гвардейское, только стакан.

– 11 копеек, – он понимающе улыбнулся, запрограммировал меня на пиво. Я ему больше был не интересен.

Пиво на круизном теплоходе "Ильич" всегда могло быть кстати. Особенно когда они с Рамисом слегка небритые (бороду решили держать) выходили на палубу, разом все охватывая, и палубу, и крутой зеленый берег в Куйбышеве, и скамейки на пристани. Где-то там должна находиться Элеонора Федоровна, соплячка, чтобы называть ее по отчеству, но она требовала. "Элеонора Федоровна я!"

"Ага, Элеонора с "ЛЕНИНА". Меня в таком случае прошу считать кинорежиссером. Я снял пару фильмов, правда, любительских на восьмимиллиметровую пленку, но снял ведь".

Конечно, для кинорежиссеров мы с Рамисом тоже были сопляки, хоть и ходили с кинокамерой. Но в перспективе вполне могли ими быть, надо было только очень хотеть.

"Так что, Эллочка, все у нас с тобой в перспективе. Ты Федоровной станешь в перспективе, мы режиссерами, Рамис театра, он играет в народном театре, я кино… Сниму трактат о твоих пяточках. У нас пиво чешское, айда к нам в каюту. Она в четвертом классе, на самом дне, в иллюминатор к нам Волга просится…"

Если тебя еще тянет по утрам пивка попить, ты с перспективой!

Чего я за ней поплелся, мне ли утром пиво пить? Она шла по мостовой походкой легкою. Стопочки годами не натружены, походка легкая, пружинящая, пяточки узкие, как у Элеоноры Федоровны с круизного теплохода "ЛЕНИН" в Куйбышеве. Мне ль за ней идти, за этой "Ягой – НеЯгой".

Она обернулась в пол-оборота, бросила взгляд на меня, как пристегнула. Я пошел за ней живее, без колебаний. Догадался, куда она ведет меня. Не далее, как вчера, под вечер мы заходили в этот бар с женой. Широченные, как в гараже, ворота позволяли бару соединиться с двором, тянувшемся до самой Эльбы. Во дворе стояли дубовые обшарпанные столы, оставшиеся, по всей видимости, еще со времен Подебрадского. Двор заканчивался обрывом, где внизу шуршала Эльба. Самой реки не было видно. О том, что Эльба была рядом, говорили мачты, да капитанские рубки небольших суденышек, изредка проходящих вдоль бара. Мы пришли с женой сюда целенаправленно, красного пивка с икрой попить. Красным пивом нас заинтриговала супружеская пара из Израиля. "Ой, как там интересно, пиво красное с раками и икрой, молодежь, песни!"

Это был, скорее, трактир, чем бар. Молодежь, действительно, была, пиво на столы подавалось вместе с подставками "КОЗЕЛ". Что было беречь столы подставками под кружки, если они не новы? Подставки здесь были явно лишними. Впрочем, таковы видимо были требования бренда. Красным в бокалах оказался сладкий напиток. Так что красное пиво мы не увидели.

Во всем баре и во дворе звучало непонятно откуда лившееся роковое пение. "Па, пара, па, пара, парам па парам па". Я именно так и слышал, и мелодию не улавливал. Зато сразу же почувствовал реку, когда левым бортом вдоль забора прошло большое судно. Эльба вспомнилась песней: "Кто вас на Эльбе обнимал…" Я обнял жену. "Я вас на Эльбе обнимал!" – ответил песне, невпопад для жены. "Валим отсюда, – предложил я жене на блатной вариант, карачухурское детство со мной не прощалось, – нет здесь красного пива. А икра – она и у нас есть". Лучшая ведь в мире икра наша, каспийская, если не сказать, что азербайджанская.

…Она выбрала столик во дворе, у входа в зал. Лихо забросила под стол туфли, схватила за "шкирку" таксу. "Фи-и-би!" Какая-то мелодичность в этом восклицании была, но в мою увертюру не вписывалась. Пучок с соломой она положила на стол, при этом озорно стрельнула в меня взглядом.