– Каждая башня окружена полем с аномалией глубины как измерения, – ответил Мастер вместо Эррен, – аномалия похожа на омертвение, с той разницей, что не убивает вошедшего в поле, а лишь… не пропускает. Как если бы между человеком без способностей четырехмерника и его целью вырастала трехмерная стена.

– А я-то уже думала, что произойдет, если я в это распроклятое окно выпрыгну. И теперь мне ясно, почему я ни одной птицы не видела…

– Именно. Башня является источником излучения аномалии. Но характер излучения таков, что между источником и собственно «мертвой зоной» есть небольшой зазор. Башня как бы «окутана» тонким слоем нормального пространства. И еще над поверхностью воды оно тянется довольно далеко. Потом придется нырять.

– Мило. Но я, пожалуй, справлюсь.

– Как будто у тебя есть выбор, – поставила чуть ядовитую точку Эррен.

– Что-то не так. – Мастер вдруг напряженно вслушался в рокот океана и свист ветра. Обе женщины замолчали. – В окно, быстро! – скомандовал Мастер, но они не успели и шагу ступить.

Деревянная дверь, в которую несколько минут назад безнадежно молотила руками и ногами Кларисса, вдруг распахнулась. Вела она, разумеется, на обычную для Трилунья лестницу, спрятанную в толще башенной стены. И из темного проема в комнату шагнул самый аккуратный и чистенький мальчик, которого две главы школ когда-либо видели.

– Так-так, – произнес детский голосок с совсем недетскими интонациями, – значит, вы, многоуважаемая знаккер Радова, решили по примеру своего муженька отсидеться в заточении, под защитой наших гуманнейших законов? Не выйдет, дрянь!

– Эй, малыш, – обозлилась Эррен, – ничего, что мы тоже здесь?

– Ничего, – милостиво согласился «малыш», – с вами я еще разберусь. Кларисса Радова, выйди на лестницу, ради всех лун, подожди меня там.

И Клара, белая как мел, отчего ее черные шрамы казались еще более устрашающими, с расширившимися глазами и сбивающимся от страха дыханием, действительно шагнула к двери.

– Стоять! – зарычала символьер Радова. – Стоять, я сказала! Не знаю, кто вы, малыш Алек, но отсюда вы не выйдете!

Ее ноздри затрепетали, она резко вдохнула воздух.

– Замри! – Слово сорвалось с ее губ зеленоватым свечением, которое сложилось в буквы и растаяло, не долетев до цели. О, проклятый «Клык»! – Замри, замри!

Но новые словесные знаки тоже растворились, ничего не дав. Малыш Алек скривил бледные губы.

– Тефуэтра! – коротко бросил он. Цвет его заклинания оказался синим. И хлыст, материализовавшийся в воздухе, тоже. Он со свистом рассек пространство. Эррен шумно выдохнула, уклоняясь от него. Но хлыст несся как раз в ту точку, куда отшатнулась символьер Радова. С чавканьем обвил ее руку и… растворился.

– Мрак! – завизжала Эррен не хуже Клариссы. – Убью!

К счастью, маневр, едва не стоивший символьеру Радовой руки, позволил ей приблизиться к Алеку на целых три шага. Алек втянул воздух, готовясь выкрикнуть новое заклятье.

– Замри! – выдохнула Эррен почти ему в лицо. На секунду ее заклинание подействовало! И в тот же миг стоящая позади Алека Кларисса, собравшись то ли с силами, то ли с духом, сотворила пальцами в воздухе знак, похожий на лилово-серебряную паутину. Паутина опутала затылок малыша, и он заверещал.

Тут от руки Мастера в его сторону метнулся не магический, а самый настоящий кожаный хлыст. Он обвил Алека, как нить в руках умелой пряхи обвивает челнок. Один рывок, и малыш грохнулся на пол, обездвиженный в самом трехмерном смысле слова. Паутина Клариссы растаяла. Знаккер Радова зашипела от досады.

– Рот ему заткните, – срывающимся голосом потребовала она. – Что-то его знаки слишком сильны для «Клыков».