– У нас Витек очкастый, по прозвищу Длинный, соль рассыпал, – хихикнул Женя. – Пришлось ему к строителям топать.

– Зачем?

– Так за солью же! До них он, правда, не дошел. Соль ему тут дали, в вашем лагере.

– А-а! Он мне еще о тебе рассказал. Высокий такой, тощий…

Вересов живо вспомнил долговязого парня, которого они с Костромой привели в лагерь. Черт, как он мог выпустить это из виду?

– Длинный разболтал нашим про туннель, про кино. Те сразу всполошились. Давай спорить, наезжать друг на друга…

– Постой… ты же говоришь, он до строителей не добрался. Откуда ему стало известно…

– Ему про съемки тут сказали, – перебил Голдин. – У вас в лагере.

– Понятно. А почему в общине разволновались?

– Так они же с приветом. Те еще маразматики! Выдумывают, что ни попадя. Такого нормальному человеку в голову не придет. В общем… они там считают, будто мысли материальны. И что если в туннеле снимать кино про взрыв, то… может произойти настоящий взрыв. Представляешь?…

Машенька Ревина еще больше похудела. Ее мышиное личико неестественно заострилось, ключицы торчали, а ноги и руки превратились в тростинки.

– Я ужасно выгляжу, да? – спросила она, перехватив взгляд Ангелины Львовны. – Ладно, можешь не говорить, я и так знаю. Аппетита нет, сон пропал, все на нервах… Красота улетучилась.

Она истерически засмеялась.

– Хочешь кофе?

Профессиональный опыт подсказал доктору Закревской единственно правильный выход в данной ситуации: пока не разыгралась истерика, переключить внимание Машеньки на что-то другое.

За кофе беседа перешла в более спокойное русло.

– Мне нравится твой офис, – сказала Ревина, оглядываясь по сторонам. – Он у вас один на двоих?

– Да. Олег Самойленко – мой компаньон. Или партнер. Как правильно?

Машенька смешно наморщила носик.

– Откуда я знаю? Это Ревин – крутой бизнесмен. А я так… домохозяйка. – Она скорчила гримаску, будто собиралась чихнуть, и вдруг заплакала. – Что я говорю? Он ведь ушел от меня. Забрал вещи и ушел.

– Вы что, поссорились?

– Ага. Поскандалили… Знаешь, из-за чего? К нам на квартиру стали звонить какие-то люди и угрожать. Мол, если Данила не одумается, то… Ну, ты понимаешь. Я жутко испугалась! Смешно было надеяться, что все эти штуки с деньгами фирмы пройдут безнаказанно. Холмогоров меня предупреждал.

– Ты рассказала Ревину о звонках? Машенька шумно высморкалась и вздохнула.

– Конечно. Только он, как всегда, отмахнулся. Не лезь, говорит, в мои дела. Тебя это не касается. Как же не касается?! Ведь его убьют, дурака такого! – она снова заплакала. – Камикадзе чертов! И зачем я только за него выходила? Жила бы себе спокойно… Помнишь, мне Гриша Мазуров предложение делал? Была бы сейчас «королевой бензоколонок».

– Кем?

– «Королевой бензоколонок», – улыбнулась сквозь слезы Ревина. – Гриша занимается нефтью и бензином. Очень успешно, между прочим.

Закревская вспомнила упитанного белобрысого паренька, который среди одноклассников ничем особо не выделялся. Кто бы мог подумать, что он так пойдет в гору.

– Разве Гриша ухаживал за тобой?

У Машеньки вмиг просохли глаза. Когда она говорила о своих поклонниках, то вся преображалась. Лицо ее начинало светиться, щеки розовели, а зрачки становились огромными, как у кошки.

– С пятого класса. Ты что, не замечала? Ой, Геля, ты из-за своей зубрежки ничего вокруг не видела.

Ангелина Львовна не обиделась. Во-первых, подруга была абсолютно права, а во-вторых, обижаться глупо.

– Что правда, то правда, – согласилась она. – Кроме учебы и книг меня ничего не интересовало.

Они еще немного поболтали об одноклассниках. Кто на ком женился, кто кем стал, у кого как судьба сложилась. Потом разговор снова вернулся к Ревину.