У Дон палатки по-прежнему нет – пока не заслужила, – так что ей приходится сооружать некое подобие укрытия из куска брезента, а под ним расстилать спальный мешок. Ухищрения с «развешиванием хрени» ей никак не удаются, так что утром она просыпается либо от упавшего на лицо грязного брезента, либо от пронизывающего до костей холода и сырости, если брезент задувает куда-то в кусты. Начался сентябрь, и в горах штата Вашингтон гораздо холоднее, чем в Сакраменто; когда Дон не мучается от голода, она мерзнет до мозга костей.

В группе еще шестеро ребят. Четыре парня и две девушки. Все они разного возраста и из разных мест, но выглядят одинаково жалко.

Угрюмые.

Злые.

Уставшие.

Никто в группе особо не болтает – нет ни времени, ни сил. C самого приезда Дон, а может, вообще всю вечность, они только и делают, что шагают через бесконечные дождевые леса и карабкаются через горы. Бо`льшую часть времени им очень холодно, а остальное время – невыносимо жарко, вокруг странные насекомые и пауки, возможно – еще и пумы с медведями. У Дон ноет спина, потому что каждый раз, когда она закидывает на себя вещи, в спину врезается веревка, которой они обвязаны. Она голодает, так как вся ее пища – это рис, изюм и чечевица.

(У некоторых ребят есть энергетические батончики, какие-то дегидрированные блюда и даже шоколад, однако Дон подозревает, что такие ништяки тоже надо заслужить.)

Мышцы ног невыносимо ноют от постоянной ходьбы, лодыжку Дон растянула, споткнувшись о корни дерева, сама она грязная и воняет, до смерти устала справлять нужду в кустах и носить каждый день одно и то же белье, но, как сказал один из парней их группы, Лукас, в этом и суть «Второго шанса».

– Это терапия дикой природой, – говорит ей Лукас. – Ты же слышала про курсы молодого бойца и все такое, да? Непослушных детей посылают в армейскую школу, чтобы сержантская муштра выбила из них всю дурь. Вот тут та же фигня, только лагерь у нас мобильный. – Он показал куда-то в сторону наставников. – А из этих двух тупиц вышли бы стремные сержанты.

Суть в том, объясняет Лукас, что ты почти без передышек ходишь по лесам, постепенно повышая свой статус от Медвежонка до Гризли, а как станешь Гризли – можешь ехать домой.

– Обычно это занимает два-три месяца, иногда больше, – поясняет он. – Но не меньше, по крайней мере я о таких случаях не слышал.

На Лукасе футболка красного цвета. Это значит, что он стал Черным Медведем, хотя почему Черный Медведь носит красное, Дон абсолютно непонятно, пока она не осматривается повнимательнее и не замечает, что футболки всех ребятах в Стае ярких цветов вне зависимости от их статуса. Бурые Медведи носят оранжевый.

– Мы в лесу, – говорит Лукас. – По ярким цветам тебя будет проще найти, если ты сбежишь.

– Или найти твое тело, если помрешь, – добавляет девчонка по имени Кайла, закатывая глаза.

Кайла – Белый Медведь. Белые Медведи носят синий.

Черные Медведи на две ступени выше Медвежат. Бурые Медведи между Медвежатами и Черными Медведями, а Белые – на ступень выше Черных. А на вершине пирамиды – Гризли, которые носят что хотят, потому что их отпускают домой. Лукас здесь уже почти месяц, у него все в порядке.

А Кайла тут три месяца. Так что у нее дела обстоят не так хорошо.

– Тебя могут вернуть к предыдущей ступени, – объясняет она Дон. – Я как-то потеряла свою пачку риса, и нам пришлось сократить поход – так меня снова понизили до Черного Медведя, как будто мне не плевать. Да что меня ждет дома? А ходить по-маленькому в кусты мне несложно.

Кайла оказалась тут, потому что воткнула ручку в горло ухажера своей матери, когда он стал распускать руки, а судья дал ей выбор: в тюрьму или сюда.