– Тужимся, тужимся!.. Давай!.. Давай, милая, помогай … – отдавала команды врач.

Одна из акушерок, стояла рядом с Анной и гладила ей руку, приговаривая:

– Молодец! Поднатужься, ещё!.. Ещё!.. Помоги своему малышу…

Анна набрала побольше воздуха в лёгкие, багровея, и потея от натуги, вдруг поплыла. Она всё дальше и дальше слышала голоса, которые сливались в одно целое и плач. Детский плач! Ей легко, хорошо. Она не чувствует никаких болей. Тело парит.

Очнувшись, как ото сна, Аня заметила вокруг себя нервозную суету. Сестра, взяв на руки ребёнка, быстро вынесла его из родовой, даже не запеленав как следует. Кроме врача и акушерок зачем-то появились ещё медики реаниматоры. Выполняя свою работу, они о чём-то тревожно переговаривались друг с другом, употребляя медицинские термины, из которых Анна поняла, что рядом кто-то умирал

Мгновение… и с этого же стола, на котором она сейчас только что лежала, сняли и положили на каталку какую-то женщину, откачивая её на бегу, и вывозя из родовой.

Всё стихло.

Анна осталась лежать в помещении одна, ничего не понимая. Оборвало тишину шарканье ног пожилой женщины, которая вошла в родовую, держа в одной руке ведро с водой, а в другой швабру. Оставив всё около входной двери, и переваливаясь с боку на бок, она стала ходить вдоль и поперёк, качая головой и причитая, прикрывая рот руками.

– Охо-хо-хо!.. Девочка совсем. Бедненькая. Господи, спаси и сохрани! Охо-хо-хо!.. Надо же, в смену Ларисы Дмитриевны. Ой, как жалко-то их. Охо-хо-хо-хо…

Анна поняла, что пришла санитарка. Ей ничего не оставалось, как у неё расспросить о том, что случилось здесь и куда это все ушли.

– Извините! Что случилось с той женщиной? Почему унесли моего ребенка? Где все? – следя взглядом за санитаркой, спросила Анна.

Та, не обращая никакого внимания, дошла до ведра и, прополоскав хорошо тряпку, принялась за уборку.

– Извините! – ещё раз повторила Анна. – Вы меня слышите?

«Может быть она глухая, и не слышит меня?» – подумала Анна и успокоилась.

Ей ничего не оставалось, как лежать и наблюдать, как та, кряхтя, вытирает влажной, а затем сухой тряпкой всё, что попадало ей под руки. Теперь она направилась в сторону Анны, и не обращая никакого внимания, принялась убирать из-под неё ванночки с кровью и последом. Анна быстро убрала ногу, как только та занесла над ней тряпку, чтобы вымыть подставки. Недоумевая, она смотрела на старую санитарку, решив, что та вдобавок ко всему ещё и слепа.

– Клавдия Васильевна, роженицу привезли, – заглянув в кабинет, сообщила ей медсестра.

– Да-да. Заканчиваю. Иду, милая, – ответила старушка.

Анна быстро уворачиваясь от её тряпки, разозлилась, и начала слезать с родильного стола.

– Я вам не мешаю, Клавдия Васильевна? – ехидно спросила она санитарку. – Вы же хорошо слышите и видите. Неужели нельзя ответить мне? Когда меня переведут в палату? Что тут, в конце концов, происходит? – возмущалась Анна, идя к входной двери. – Оставили меня здесь одну, и никому до меня нет дела.

В это время в проёме двери показалась та же медсестра, что минутой раннее заглядывала в кабинет – она несла чистые инструменты. Анна, не успев открыть рот для вопроса, увидела, как та прошла сквозь неё и уже шла за её спиной. Все слова повисли в воздухе. В недоумении, она резко повернулась к ней лицом и по-прежнему ничего не понимая, вышла в коридор.

Там в стороне кучкой стояли роженицы. Выглядывая, по очереди в конец коридора, они вели невеселую беседу. Анна, подошла ближе и встала возле окна, дожидаясь кого-нибудь из медперсонала.

– Сказали, что умерла, – заговорила темноволосая, лет тридцати женщина.