В избавленном от цифрового шума зале можно было рассмотреть других посетителей. На противоположном краю зала сидели, скрывшись в коконе из крыльев, трое или четверо скатов, недалеко от них о чем-то горячо спорили двое ремонтников, на столе между ними высилась батарея из пустых бутылок. Еще несколько морфов сидели поодиночке, склонившись перед тарелками.

Подогнав часть стола и стул под свою анатомию, я вызвал меню и выбрал дежурное блюдо и кофе. Войцех расположился напротив и знаком показал, что ему то же самое. Он что-то сделал со своей половиной стола и теперь наши головы были почти на одном уровне.

– У меня в брюхе черная дыра! – В предвкушении морф потер руки, когда со стороны кухни выплыл и направился к нам поднос с заказом. – Люблю я это дело! А когда удается поесть без спешки, м-м-м… – и тут же спросил без перехода: – Так что, все эти убийства и пропажи связаны?

– Пока не буду делать выводов. – Я переставил свои тарелки с подноса на стол. – Торопиться вообще вредно. Давай о другом. Лучше расскажи про себя.

– А что рассказывать? – Войцех зачерпнул ложкой, подул. – Родился, вырос, теперь вот здесь, вся моя биография.

– Ну, например, как тебя сюда занесло, – сказал я, в свою очередь принимаясь за обед. Войцех подул в тарелку, ответил:

– Ты же знаешь, что сюда попадают по трем причинам: деньги, романтизм и дебилизм…

– "Выбери любые два"? – подхватил я. Войцех кивнул с готовностью:

– Типа того. Но на самом деле, романтиков тут больше половины. Из новоприбывших, конечно. – Он невесело усмехнулся. – Хорошая стратегия по избавлению от ветра в голове: запихнуть человека на фронтир, в грязь. Всю романтика из башки вылетает со свистом. И бегут такие обратно к мамке, и становятся самыми консервативными консерваторами на всю оставшуюся.

– А ты значит из разочаровавшихся? – уточнил я. – Тоже бежал за мечтой, пока не вступил в реальность обеими ногами?

– Нет, конечно! – Он замотал головой так яростно, что суп из ложки вылился ему на комбинезон. Схватив салфетку, он начал промакивать жирное пятно. – Ты меня за кого принимаешь? Из нормальных я, из трудовых! Семья у меня, мать, отец там… Жена, трое мелких в Плоцке. Ну, уже не мелких, наверное, я тут десятый год кручусь.

– Так долго? Продлевал?

– Конечно. Работа тяжелая, но это работа, и за нее платят хорошо. Я и третий раз продлевать буду. А получится – и четвертый, пока мелкие не отучатся и в люди не выбьются.

Некоторое время ели молча. Я вспоминал плюсов, с которыми имел дело на Марсе. Упертые работяги выкладывались на полную, сгорая за несколько лет, и отбывали на Землю с небольшим капиталом. Еще бывшие заключенные, которым только отбыть контракт, романтики, – как же без них? – которые редко дотягивали до звонка и массово бежали на Землю. Но мало кому работа нравилась настолько, чтобы продлевать контракт больше одного раза. Для этого нужна веская причина. Трое детей, например, живущих почти в самом центре экономической дыры, в которую уже полвека скатывалась Польша. В целом, уже можно было составить портрет, осталось только уточнить:

– А ко мне тебя кто приставил?

– Считай, удача! – Войцех хохотнул, продолжая греметь тарелкой. Он уже перешел ко второму, и вилка мелькала, как маленькая молния. – У меня отпуск, я их обычно не беру, только деньги. А тут халтуру предложили: гостя по станции покатать, поглядеть, чтобы не обижали… ха-ха! И чтобы не заблудился. Думал, турист какой, а оказалось, целый следователь!

– Лучше бы конечно турист, да? – подначил его я, ковыряя в тарелке. Войцех широко распахнул глаза:

– Конечно! И по злачным местам протащить чтобы, и подговорить кого из своих, чтобы устроили "опасное приключение", а ты как думал! У нас турист – вещь редкая. Я вот, помню, водил одного, тот все снимать пробовал…