Царь сидел на троне в тяжелых роскошных одеждах, с высокой тиарой на голове. Ему было жарко в этом густо затканном золотыми узорами одеянии, тиара казалась тяжелой, сползала на брови, мокрые от пота. Золотые цепи и ожерелья из оникса, из розового сердолика и темно-синего лазурита лежали на груди, как панцирь, мешая дышать… Дарий за последние годы стал тучным, его мучила одышка, ему нравилось нежиться на шелковых ложах и ни о чем не думать. А вот приходится сидеть здесь, увешанным драгоценными украшениями, принимать от царедворцев и военачальников земные поклоны, давать каждому свой царский поцелуй… И решать, как вести войну!

А откуда он, царь Дарий, знает, за все время своего царствования не бывавший на поле сражения, откуда он знает, как надо вести войну? До сих пор он воевал с Филиппом Македонским подкупами, иногда клеветой. Эту войну он и сейчас готов вести, золота хватит. Может быть, стоит попытаться?

Военачальники царя Дария сидят вокруг и ждут, что скажет царь. Дарий, наморщив густые черные брови, старался припомнить все, что говорил ему Мемнон о своих военных планах.

– Надо перенести войну из нашей страны в Элладу, – сказал он. – Теперь я хочу, чтобы вы обсудили, послать ли мне войска в приморские области, куда ворвался Александр. Или мне, царю царей, самому вести войско и разгромить Македонянина?

Персы высказались осторожно, со всей лестью, которою подобало насыщать речь, обращенную к царю. Но почти все они говорили, что правильно будет, если сам царь царей Дарий возьмет на себя командование армией. Войска, видя царя царей и зная, что его взоры обращены на них, будут воевать отважнее и будут яростней стремиться к победе.

Недалеко от царя сидел афинянин Хоридем, тот самый Хоридем, который бежал от Александра, когда царь македонский потребовал его выдачи в числе десяти афинян, выступавших против Македонии. Дарий ценил его советы, ему льстило, что Хоридем предпочел служить ему, а не Македонянину.

Но кому только не служил начальник наемных войск Хоридем! Он воевал вместе с Филиппом Македонским, отцом Александра, и воевал против Филиппа. Воевал вместе с Афинами и воевал против Афин. На верность Хоридема было трудно полагаться. Но сражаться он умел, храбрости был необыкновенной и почти не знал поражений, как не знал совести. Со своим отрядом в тридцать тысяч опытных эллинских воинов он был крупной силой.

Хоридем встал, поклонился царю по персидскому обычаю, только не так низко, как персы, и сказал:

– Если ты, царь, благоволишь выслушать меня, я дам тебе совет воина и полководца.

Царь кивнул.

– Я не советую тебе, царь, так опрометчиво рисковать своей жизнью и своим царством. На тебе лежит тяжесть управления огромной страной, подвластной тебе. А на войну ты пошли хорошего полководца – полководца испытанной доблести. Стотысячного войска, треть которого составляют эллинские наемники, закаленные в битвах, вполне довольно, чтобы разбить Македонянина. И если ты, царь, доверишь мне войско, я берусь осуществить это дело.

Дарий облегченно вздохнул. Это справедливо. Царь – для того, чтобы править страной, а на войну пусть идут полководцы. Зачем же ему рисковать своей царской жизнью?

– Ты правильно сказал, Хоридем. Ты привык командовать войском. И кто же победит эллина, как не эллин? Я согласен возложить на тебя эту войну. Надеюсь, что она будет недолгой.

Персидские военачальники сразу заволновались. Ропот прошел по их рядам. Дарий с удивлением окинул их взглядом. Что такое? Они противятся решению своего царя?

Поднялся Бесс:

– Будет все так, как ты решишь, царь. Но выслушай и нас, как выслушал чужеземца. Почему ты сразу поверил этому человеку? Разве ты не знаешь, скольким царям и правителям он уже изменил? Разве ты не знаешь, что войско его сражается во имя денег, а не во имя защиты родины? Хоридем добивается верховного командования. И если ты сделаешь его полководцем всего персидского войска, он предаст персов македонянам, как предавал многих. Македоняне одной крови с ним, с эллином, а мы, персы, ему чужие!