И недотёпы застольного. Ясно же, что, как всегда, не хватило. Самогон душистый гонит Юрий Иванович, вкуснющий, как и восточные объеденья, которые готовит его жена Татьяна. Простите меня, ангелы полных стаканчиков, но, если выбирать, то в космос бы я взял Танькины ням-нямки, а не Юркины буль-бульки. Но… тут сама открывается дверца холодильника! А так было уже когда-то. Прямо на поминках Николая, бывшего хозяина нашего деревенского дома. Тогда душа покойного Николая искала его заначку водки. Холодильник уже другой, но стоит на том же месте. И вот дверца холодильника открывается, а в холодильнике лежит… она! «родимая»!.. бутылочка водки! Значит, это Николай, добрая душа, а, может, и сам дед или подчинённые им ангелы её «оттуда» нам доставили? В нашу трудную минуту наших печальных посиделок. Помянули мы и Николая. Я рассказываю Юрке историю с приходом с того света души Николая, когда она искала его заначку водки – и холодильник сам открывался и закрывался. А в моём мозгу – или под потолком? – начинается киевский распев с Константином Огневым «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, яко видеста очи мои спасение Твое…» Песнь Симеона Богоприимца слышу только я? Нет, Юрка тоже слышит. А она и из фильма о попаданцах «Зеркало для героя». И он по ноутбуку идёт. «Кто включил?» – не понимаем мы с Юркой нового заботливого фокуса. За Христа и ангелов тоже приняли на грудь – ну, и за Константина Огневого, и за фильм «Зеркало для героя». И за Наталью – это особо! – что вернула, наконец, через шестьдесят семь лет определённость семье, что погибший на войне дед упокоился с почестями и по-христиански. Помянули всех павших в той войне. Всех воевавших, но уже ушедших от нас в мирное время. Выпили за всех, кто на небе и на земле – за всех, кто сохранил память, поставили памятник на братской могиле и за всех, кто ухаживал и ухаживают за ним и за всеми памятниками павшим. Ну, а потом…