– Заткнитесь, – ответил Фальконер. – И ничего не делайте. Дайте мне подумать. – Он выудил из кармана телефон. – Я посвящу вас в одну тайну. Не весь мир против вас. В этом городе мы можем получить помощь от профессионалов, которым платят деньги за то, что они заботятся о безопасности населения. Они дали нам номер федеральной горячей линии, я позвоню туда и опишу все, что здесь увидел. Через десять минут они окружат этот дом, и оттуда даже мышь не выскочит. Я расскажу им все, что вы рассказали мне, и мы разберемся с этой пакостью, как подобает профессионалам. Говорю вам, парни, не надо думать, будто весь окружающий мир состоит из белой швали.

– Ты все еще, ох, не полностью понимаешь ситуацию, детектив, – сказал я, изучая неровную выемку на предплечье. – Есть причина, почему мы не поступили так с самого начала. Есть… ну, скажем так, есть некоторые могущественные люди, которые не только в точности знают, что происходит в городе, но вроде как получают удовольствие от этого.

– То есть мы говорим, – добавил Джон, – что на самом деле весь мир против нас.

– В любом случае мне нужно собрать мои шмотки, – сказал я. – Я не собираюсь оставаться в этой зараженной дыре. – Я посмотрел на Джона: – В твоем багажнике есть свободное место, верно?

– Ага.

– Как насчет ларька с буррито после всего этого дерьма?

– Я тоже собирался это сказать – ты опередил меня на пять секунд.

Фальконер стал звонить, хотя и оставался настороже. Я чувствовал, что он всегда настороже, даже когда крепко спит. Надо действовать аккуратно.

Изучив пол и не найдя ничего шевелящегося, я быстро прошел через дом и вернулся во двор с ноутбуком, мешком для мусора, который набил вытащенной из сушилки одеждой, и почти полной бутылкой водки «Серый Гусь», ее я нашел в морозилке. Еще я забрал из кухни наполовину полный мешок с собачьей едой, на случай, если Молли решит опять появиться.

Я объявил, что взял самое необходимое и уже собрался уходить, но тут меня как ударило – я сообразил, что кое-что забыл.

Стену в гостиной украшал единственный вклад Эми в украшение комнаты: фиолетовый Иисус, выглядящий так, словно его в темноте перерисовали с аэрографии на задней стенке грузовика. Он принадлежал ее родителям, те, скорее всего, купили его в придорожном магазинчике где-нибудь в Нью-Мексико. Родители Эми давно умерли, и эта ужасная картина оставалась единственным предметом, который она сохранила от старого дома. Я снял ее со стены и в последний раз оглянулся. Остальное пусть идет ко всем чертям.

Снаружи Фальконер уже убирал телефон, и я сказал ему:

– Обойдем дом, мне нужно кое-что тебе показать. В сарае.

– Что именно?

– Ну, я не знаю, и в этом вся закавыка. Мне кажется, тебе лучше увидеть это до того, как появятся федералы. – Обратившись к Джону, я добавил: – Можешь положить мои пожитки в свою тачку? Я хочу показать ему контейнер.

Джон выудил ключи и стал открывать багажник. Я провел Фальконера вокруг двора к все еще открытому сараю и указал рукой на зеленый контейнер, стоявший на присыпанном щебенкой полу, и на загадочные иероглифы, нарисованные впереди.

– Довольно странно, а? Нашли его.

– И?

– Невозможно открыть. Не мне и не тебе. Мы смогли открыть его лишь однажды, и там внутри что-то охренительно странное.

– Хорошо. Я покажу его федералам, когда они приедут…

– Восемь дюймов в состоянии эрекции, – сказал Элмо с полки.

– Я не понимаю, какое отношение это имеет к…

Фальконер замолчал, вероятно потому, что, как и я, почувствовал запах дыма. Он метнул на меня взгляд, который заставил бы извиниться и раковую опухоль, и рванул наружу, как безумный. Фальконер обогнул дом так вовремя, что смог увидеть, как Джон выбегает из парадной двери со своей «зажигалкой» – огнеметом еще времен вьетнамской войны, который мы купили на eBay. Совершенно легально, кстати.