Девушка лежала на кровати посреди большой комнаты обставленной минимумом предметов, каждый из которых на Нирвиби стоил бы целое состояние. Здесь были почти только одни необходимые вещи: кровать, письменный стол и два кресла – одно для хозяина, другое вероятно для гостя. Несколько раритетных светильников на потолке и стенах, размещенных там именно что для украшения. Света в комнате и без них было достаточно. Но и кровать, и стол, и кресла были сделаны из удивительного материала – черного дерева, лоснящегося в свете старых ламп и стеновых панелей.

Страшно было даже подумать, сколько за него сейчас можно выручить на черном рынке! Тот же владелец разборки озолотил бы девушку, принеси она хоть ножку вон от того кресла…

Девушка поднялась и обошла комнату. Одна из стеновых панелей при ее приближении отъехала в сторону, открыв индивидуальную уборную. Не чувствуя ног, бедняжка бросилась к раковине и прильнула к крану с ледяной и безумно вкусной водой. Она так хотела пить, что не могла остановиться, даже когда почувствовала, что воде больше уже некуда литься!

Повторный осмотр комнаты не дал других результатов. Ни одна из панелей не походила на дверь. Даже иллюминатор не разблокировался при ее приближении, как бы девушка не пыталась с ним взаимодействовать. Письменный стол и кресла были именно тем, чем являлись, только вот в столе не оказалось ящиков и полок. Просто стол и просто кресла.

Красивая, почти роскошная комната, на самом деле являлась клеткой. Главный вопрос состоял в том, зачем кому—то сажать в такую клетку именно ее. Дочь механика, сборщицу каучука с Нирвиби, планеты которой вероятнее всего больше нет.

Подумав, и решив, что ответы наверняка должны ждать ее впереди, девушка посчитала нужным сделать единственное, что могло помочь скоротать время в этой клетке – пошла в душ.

Простое человеческое желание очистить тело и расслабить напряженные мышцы – давно она не позволяла себе даже мечтать о таком, казалось бы, обыденном, ничтожном…

На Нарвиби душ представлял собой большую бочку с водой, к которой была приделана лейка. За день ее нагревало солнце, и можно было смыть с себя пот и грязь после работы. Но, на то, чтобы помыться выделялось лишь пять минут – две на то чтобы намылиться, и лишь три на то, чтобы совершить омовение. Где уж тут думать о расслаблении!

Воды было немного, недостаточно для количества желающих, и лишние минуты в душе даже являлись в их женском трудовом лагере своеобразной разменной монетой. Правильно уступив их, можно было получить что—то необходимое и дефицитное, например, лекарства или пачку сигарет.

Вода на Нирвиби добывалась долго и тяжело, ведь это планета подземных рек и морей.

Впервые, должно быть за всю жизнь, она ни в чем себе не отказывала и просто стояла под теплыми струями воды. Вероятно, полчаса или даже больше, все удивляясь тому, что та не заканчивалась ни на минуту… нет, удивляясь тому, что все еще дышит, несмотря ни на что. А может и нет? Может все это – просто сон умирающего разума?

Девушка тщательно вымылась ароматным мылом, найденным там же и вытерлась мягким полотенцем. Удивительно мягким – ничего подобного она прежде даже не касалась. Одна из панелей возле полки с полотенцами отъехала, и девушка поначалу действительно испугалась, пока не удостоверилась в том, что перед ней не другой человек, а ее собственное отражение.

Разумеется, она и раньше видела себя… в стеклах кабин, в металлических деталях корпусов различной техники. Было на Нарвиби и медное зеркало, сделанное женщинами из расплющенной гидропрессом шестерни, которую затем отполировали до блеска и повесили при выходе из общего душа. Но это было не тоже самое, что смотреться в настоящее, чистое зеркало, созданное из специальным образом обработанного стекла.