Войны, которую для остального населения планеты стыдливо называли сначала операцией по поддержанию гражданского мира, а потом контртеррористической операцией. Хотя в этих странах почти все сходились на том, что настоящие террористы были в компаниях вроде «Pyramid Products», в подконтрольных ей формированиях типа «матадоров», в полицейских спецотрядах и особенно – в Корпусе мира, который, казалось, ненавидели тут даже младенцы, едва научившиеся ходить и говорить.

В Мексике Корпус пока не видели, но ждали прямо-таки с «распростертыми объятиями».

В сфере розничной торговли товарищи из ЦК тоже приступили к масштабным делам. Сначала была конфискована собственность – товары, оборудование и здания – четырех крупнейших торговых сетей континента. «За соучастие их главных собственников в ограблении народа». Через два дня их объединили и превратили в Национальную службу распределения товаров – SND, el Servicio Nacional de distribución, в которой население отоваривалось по карточкам (где-то электронным, а где-то и бумажным) необходимым для выживания минимумом продуктов.

«Давно пора, – радовался Гаврила. – Только мало. Вот бы объявили экспроприацию личного имущества всех богатых упырей! Не юридических лиц и подставных контор, а их самих и их братьев, любовниц, родителей, дядьев, сватов и кумовев! Как бы все аплодировали! И не только жители гетто».

Да, конфискации были. Но почему-то собственность отобрали только у нескольких министров и магнатов. Причем, непонятно, по какому принципу их выбрали. А остальных не тронули, а когда спохватились, те уже благополучно уплыли и улетели из страны. Позже оказалось, что вместе с ними «уплыли» и их финансовые активы. В государственных банках и фондах словно образовалась черная дыра, куда втянулись все нематериальные резервы. Это то, что творилось на верхних этажах пирамиды, которые теперь вроде бы должны были считаться нижними.

Но внизу, в настоящем низу, тоже было неспокойно. Базовые товары теперь продавались в национализированных магазинах по сниженным – «народным» – ценам. Народ валил валом, в очередях дрались и падали в обморок от духоты – пришлось приставить патрули из дружинников la Milicia. Пару раз у толпы срывало клапан, и начинались грабежи и погромы. Макс знал, что продажные либеральные шелкоперы использовали эти кадры, чтобы очернять народную власть в глазах остального мира. Картины давок, пустых полок и разгромленных продуктовых отделов супермаркетов заполнили все мировые масс-медиа и публичные сети.

«Конечно, – думал Максим, – при свободном рынке этих людей просто предоставили бы самим себе. Выживайте, как хотите! Вымирайте с голоду на улице. Зато никаких очередей и коммуналок».

Но остальные торговые сети продолжали функционировать – те, которые сумели получить у НарВласти разрешение. «Доказать», что их капитал – национальный, а не безродный глобалистский. И им оставили всё. Только обязали отдавать небольшой фиксированный процент товаров по карточкам, с обещанием потом оплатить из бюджета. Банки были национализированы днем раньше, но тоже далеко не все, а те, которые объявили компрадорскими.

Многие сохранили капитал. Естественно, их объяснения не стоили и ржавого песо. А разрешения были получены дельцами у чиновников НарВласти благодаря деньгам и связям. Последние и в новой Мексике, и в Боливарианской Социалистической Конфедерации имели теперь больший вес, чем деньги.

И даже ту мелочь, которой розничные сети заставили поделиться с нуждающимися, «народные супермаркеты» взяли моду выдавать, собирая все личные данные людей. Якобы бесплатно – но у Максима было подозрение, что они надеются на возвращение старой власти и взыскание всех долгов в полной мере. По рыночной стоимости. А может, и с процентами за моральный ущерб.