Мне совсем не понравилось, как он меня отчитал. Вероятно, я привыкла к несколько иному отношению. Не скажу, чтобы все вокруг подобострастно заглядывали мне в рот и, впадая в священный трепет, с благоговением ловили каждое слово, но вступать со мной в открытую конфронтацию побаивались, это точно. Особенно справедливо данное утверждение звучало касательно лиц мужского пола. Добившиеся моей благосклонности парни чрезвычайно опасались ее лишиться и опрометчивых высказываний в мой адрес старались не допускать. Встречаться с Линкс было очень престижно, и ради этого многие терпели мой непростой характер и весьма лояльно относились ко всяческим капризам. В ответ я тихо презирала своих поклонников, но никогда не смела переступить границу между гламурной стервозностью и истинным пренебрежением моральными нормами.

А Эрик уже давно стоял на противоположном берегу реки забвения, и плевать он хотел на всю совокупность веками вырабатываемых правил, призванных сдержать в узде порочную человеческую натуру. И я могла сколько угодно на него обижаться, противопоставить мне было абсолютно нечего. Потому я молчала, отрешенно вслушиваясь в частую дробь барабанящих по стеклу капель, и свинцовое небо надо мной было таким же невыносимо тяжелым, как и мои мысли.

–Хватит смотреть на меня влюбленными глазами, Линкс, мы не перед камерами, – Эрик аккуратно потормошил меня за плечо, – сколько можно себя мучить? Ты мне скажешь, за каким хреном мы сюда припёрлись или нет?

–Мне нужно поговорить с шефом, – скрепя сердце, я пропустила мимо ушей ехидное замечание относительно влюбленных глаз, но за накатившую слабость сделала себе гневное внушение. Только еще разреветься не хватало для полного счастья, – его отец в прошлом занимался археологией и сам руководил раскопками. Когда-то я делала о нем репортаж, и он должен меня помнить. Но ехать к нему без согласования будет слишком бестактно – недавно у него умерла жена, и, насколько я знаю, он очень тяжело переживает ее смерть.

За окнами прокатились осязаемо близкие громовые раскаты. Дождь шел сплошной стеной, серая пелена полностью заслонила высотку Дома Печати и словно отрезала нас от окружающего мира. Равнодушный таксист безуспешно крутил ручку нещадно шипящего радиоприемника, Эрик задумчиво постукивал пальцами по обшивке сиденья, а я просто наслаждалась редкими минутами единения с вечностью. Дождь один за другим смывал плотные слои грима, а обнаженная душа под ним оказалась уязвимой и беззащитной. Это было символично и даже немного страшно – выходить на публику без маски после стольких лет ее непрерывного ношения. Но я должна была это сделать, в первую очередь, для того, чтобы доказать самой себе, что настоящая Линкс тоже имеет право на существование, а паразитировавший на ней двойник уничтожен окончательно и бесповоротно.

–Куда же вы, переждали бы дождь? – таксист все-таки ухитрился поймать рабочую волну, и из динамиков полились сладкие нотки романтического блюза, -давайте, я попробую поближе подъехать…

–Линкс, – Эрик на лету перехватил мою руку у самой дверцы,– я пойду с тобой. Ты идешь решать мои проблемы, и черта с два я буду отсиживаться в машине. Меня это тоже касается.

–Надеюсь, Райка нашла способ утешить Макса, а то такими темпами новость о том, как я наставляю ему рога, скоро облетит всю столицу. В нашей редакции сплетни разносятся со скоростью света, – у меня хватило сил на вымученную улыбку, пусть бледную и робкую, будто предрассветные лучи просыпающегося Солнца, но все-таки улыбку. А что, с чего-то же начинать надо?

–Я понимаю, что самое красивое во мне – это новые очки, но пускай твои коллеги думают, что ты полюбила меня за мой богатый внутренний мир, -Эрик отпустил мое запястье, я дернула ручку и без колебаний вылезла из машины. Пораженный моим отчаянным безрассудством таксист, успел лишь приглушенно ахнуть у меня за спиной.