Она помнила, какого моря слез, выплаканных в подушку и скольких злокачественных пожизненных комплексов, стоила ей эта внешность. Только после 25-ти она немного смирилась, сжала зубы и решила жить, а не существовать. Не хоронить себя заживо, а быть – такой, какой она является. Иного не дано, увы.

После учебы она пошла в науку, надеясь реализовать себя на этом высоком поприще. Будучи от природы трудолюбивой и далеко не глупой, быстро защитила кандидатскую и… на этом все закончилось. Правда, тогда еще заведующий их отделом, Петр Осипович, регулярно обещал ей старшего5, но вот не складывалось. Как-то так получалось, что в этой должности ее обходил то один, то другая более «достойные» коллеги, пока однажды, ныне покойный Владимир Иванович Башалов (большой умница, добрейшей души человек и откровенный пьяница) не раскрыл ей истинное положение дел.

– Пойми, девочка, – шептал он, – наш академический мир, это не эмпиреи высокого духа (как считают некоторые наивные восторженные души), это серпентарий самовлюбленных, зацикленных на самоутверждении нечистоплотных личностей и их прихлебателей. В научном плане Россия – азиатская страна, где в каждом ВУЗе или НИИ сидит свой бай в чалме и творит все, что пожелает. Они сами себе князьки, их никто не контролирует (как в прежние времена). Примерно то же и с кадрами (то есть – с нами, сирыми), выше продвигают не того, кто более достоин, а того, кто одарен подлой судьбой хотя бы одним из двух качеств: или знатными родственничками, «мохнатой лапой» (повторяю – Азия), или обладает даром нравиться, льстить, лизать ж…, извини (это, кстати, не только девочек касается).

Чем дольше работала Полина, тем больше убеждалась в правоте мудрого алкоголика.

Жизнь текла потихоньку, без взлетов, но и без падений, пока не нагрянула эта беда с папой…

Да, счастье не для нее – для других.

Возвращаться на гульбище не хотелось совершенно.

Решительно отвернувшись от зеркала, она медленно побрела по коридору, не представляя собственно: куда и зачем?

Шаг, другой, каблучки цокают, отдаваясь в напряженном мозгу (она уж и не помнит, когда в последний раз это напряжение покидало ее?).

Что это?

Слегка приоткрытая дверь.

Ба! Да это кабинет Ишим Тариэловны. «Иштар», как за глаза прозвали сотрудники эту неординарную женщину. Всего полгода назад она, уже в ранге мирового светила, сама бросила работу в Гейдельбергском университете, и попросилась в их НИИ сенсорики6 человека (единственный в стране), возглавлять отдел ольфакции7. Вот была сенсация (об этом даже по центральному ТВ что-то вещали)! Разумеется, ее взяли не раздумывая. И за такой короткий срок своими новыми открытиями и многочисленными зарубежными публикациями этот талантливый в. н.8 с. вывел названый институт на экстра уровень. На нее лично и все руководство их НИИ посыпался золотой дождь из валютных грантов и премий. Конечно, директор института, Зобнин Сергей Михайлович, был более чем доволен новой сотрудницей.

Правда, не обошлось и без обиженных. Бывший заведующий, вышеупомянутый Петр Осипович Меньшой, чье место заняла титулованная уроженка Ирана, сначала был глубоко оскорблен неожиданным понижением в чине, долго дулся (говорят, даже писал жалобы в министерство), но затем, ближе познакомившись с новой начальницей, он, как порядочный человек, полностью признал безоговорочный приоритет конкурентки, и как руководителя, и как ученого. Успокоившись, Петр Осипович попытался самоустраниться, но Тариэловна показала себя еще и как великолепный психолог, буквально пленив своего предшественника открытостью, немного лестью (мол, мы без вас не обойдемся) и каким-то только ему одному видимым обаянием. В результате, Меньшой сам не заметил, как стал ближайшим соратником и верным помощником «узурпаторши».