С удовольствием погрузившись в работу, Анна вместе со старшим сыном подготовили под оклейку стены, размыли потолок и уж только потом позвали мастера, доводившего до ума их общежитское жилище.

Незаметно подошел к концу август, и женщина начала потихоньку собираться назад в Москву. Детям нужно идти в школу, да и ремонт московской квартиры, теперь, когда она прошла хорошую практику, жаждал ее руководства.

Обновленная комната со свежевыбеленным потолком и желтыми обоями была настолько уютна и солнечна, что моментально настраивала на праздничное настроение. Для полного ощущения счастья оставалось только купить новую мебель. «Жалко сюда квартирантов заселять, – подумалось Анне, – сразу все изгадят».

Неожиданно позвонил Виталий. Вернее неожиданно не то, что он позвонил, он почти каждый вечер звонил на квартиру Сергею, где остановилась Анна, и она подолгу рассказывала ему, что делала за день и как чувствуют себя дети, а то, что он сказал. Он категорически запретил жене возвращаться в Москву, намекнув на какие-то грядущие события.

– Мне будет спокойнее, если вы останетесь под присмотром брата, – сказал он Анне, когда она запричитала по поводу школы и ремонта.

– Ремонт подождет, – резко оборвал ее муж, – а документы на детей я передам поездом – пусть пока поучатся в местной школе.

Затем он долго разговаривал с Сергеем, что-то ему объяснял, после чего брат, насупившись, сказал Анне:

– Ты это, правда, не дури! Оставайся пока у нас! Не бросит же он тебя в конце концов!

Анне пришлось смириться. Она не знала, что и думать, но Виталий продолжал регулярно звонить, в разговорах был ласков и нежен, и она успокоилась.

Получив от мужа вместе со школьными документами деньги, она втридорога, с «черного хода», приобрела в магазине мебель и маленький телевизор и вместе с детьми переехала в свою комнату.

С большим трудом в ее жилище поместились раскладной стол, два кресла-кровати, двухстворчатый шифоньер с антресолями и холодильник, на который и был водружен телевизор. Рядом с входной дверью, красиво покрашенной и с новыми замками, она поставила тумбочку для обуви и повесила вешалку для верхней одежды, надеясь, впрочем, никогда ею не воспользоваться. В углу, между шифоньером и стеной, оставалось пространство для купленной специально для Анны раскладушки, так как кресла уже облюбовали дети. Напоследок она повесила на окно красивые светлые шторы, и комната окончательно приобрела обжитой вид.

Семья брата, приглашенная на новоселье, интерьер одобрила.

– Это вам в подарок, – сказал Сергей и прибил на одной из стен полочку для книг, а на другой – для посуды.

– В тесноте, да не в обиде, – добавила невестка осмотревшись. – По крайней мере, для жизни все есть! А посуду постепенно подкупите!

Анна сжалась: «Змея!» Она перестала любить Татьяну, свою бывшую подругу, после того как та вышла замуж за ее брата. Уж очень она резко изменилась! «Она что, думает, что я здесь навечно и никогда не вернусь в Москву?»

Но вслух ничего говорить не стала.

В этом году в центральной образцово-показательной школе города ввели новшество и набрали один экспериментальный класс из детей шестилетнего возраста. Маленького Сашку, которому еще не исполнилось шесть лет, приняли в школу с условием – Анна будет работать воспитателем в классе, занимая свободное время детей после уроков и до прихода родителей. Предложение ей было сделано только потому, что директриса школы была чем-то обязана жене ее брата.

Анна, подумав, согласилась.

Ее дети росли умненькими и развитыми, какими обычно бывают дети в благополучных, счастливых семьях. Сашка к шести годам знал все буквы и уже читал по слогам. Она решила, что в школе, да еще с облегченной программой, учиться ему будет несложно. Сама же Анна, ожидая известий от мужа и пребывая в полном неведении по поводу дальнейшей своей судьбы, решила, что работа, пусть и временная, как-то отвлечет ее от невеселых дум.