– У кого вкладыши есть? – и достает пачку свежих бумажек, еще пахнущих жвачками.

У двоих есть. Правда, мятые и несвежие. Игнат заявляет, что один его новенький идет по цене двух мятых. Тон его голоса дает понять, что уж он-то в вопросе разбирается.

Начинается игра. Вкладыши кладутся стопкой, игроки на камень-ножницы-бумага решают, кто первый бьет. Перевертыши – твои. Последним бьет Саша, стопка еще целая. Он сначала хлопает ладонью рядом, бумажки немного подпрыгивают, а потом сверху – все переворачиваются.

Игнат хмурится, смотрит на перевертыши и выносит вердикт:

– Мухлёж. Перебивай.

– А чего мухлёж-то?! – возмущается Сашка.

– А того!

Но Сашка уже пихает вкладыши в карман штанов. При этом новый, который Игната, мнется.

– Ну-ка достал, – на Сашку надвигается ощутимая угроза, тот начинает пятиться. Но отдавать явно не планирует.

Не долго думая, Игнат переходит на язык силы. Хватает Сашку за пиджак и молча трясет. Вперед-назад, размеренно и сильно. Сашкина голова болтается, губы сжаты. Только иногда стонет, но эти звуки еле слышны во всеобщем гаме.

Наконец, Игнат перестает валтузить обмякшее тело и толкает Сашку на пол. Сашка понимает, что этот может и ногами, в ужасе достает мятые бумажки и кидает перед собой.

– Подавись!

Вопль заставляет других детей обернуться.

– Поднял и дал нормально, – отрывисто выговаривает Игнат. Запыхался.

– А-а-а, – начинает реветь Сашка во весь голос.

Подходит учитель, сухой дядька с жилистыми руками, хмыкает и тащит обоих к директору. Олег, который был третьим игроком, поднимает с пола свои два вкладыша, аккуратно складывает их и прячет за пазуху. Остальные так и лежат на полу до конца перемены.

Подошла к концу вторая четверть. В классе Бори сложилась четкая иерархия. Игнат главный по всем вопросам, Боря его правая рука. Пресмыкаться почти не приходится, для этого есть рабы. Самый низший раб – Сашка. Игнат никогда не простит ему попадание к директору.

Игру во вкладыши сменила «монетка»: раскручивается «пятак», и щелчками пальцев надо поддержать ее на ходу. Если в чей-то ход она падает, тот ставит на край парты кулак. Монета становится расстрельным снарядом, летящим вскользь с другого конца парты. Костяшки кулаков в крови, со стены отколупывается краска.

На Новый год собираются делать концерт. Первоклашки тоже готовят выступление. Руководитель театрального кружка кричит на директора:

– Репертуар я вам сам рожу, что ли?! Чего вы от меня-то хотите? Театр в эту вашу «перестройку» не взяли!

У худрука и директорши любовь, поэтому крики встречаются горьким, полным понимания вздохом. Потом еще одним, и продолжение акта скрывается за хлопнувшей дверью.

В итоге решают петь песню «На маленьком плоту» Юрия Лозы. Бориска быстро выучил текст. После выступления папа очень хвалил Борю, обнимал и даже, кажется, плакал. А вечером пропал.

В оставшуюся неделю до Нового года он так и не появился. И после тоже не вернулся. Дома начали появляться незнакомые мужчины, которые по ночам пили воду из-под крана, не включая свет, переминаясь босиком на липком линолеуме. Большими глотками, как животные.

Перестройка… Боре не нравится, как звучит это слово. Оно еще и сопровождается непонятным объяснением, что это «Дело не для всех и каждого.» Или что-то вроде того.

В августе 92-го Борю переселяют на другой конец города, к бабушке. В одной из комнат еще недавно жил младший брат папы. Но его застрелили в какой-то потасовке полгода назад. Бориска видел его всего пару раз в жизни и не успел запомнить чего-то примечательного. И теперь понял почему: все примечательное дядя собрал в этой комнате, три стены которой заняты стеллажами от пола до потолка.