В то время в Лондоне открылся археологический конгресс, и я познакомился с Максимилианом Эдуардовичем, старым другом моего отца. То, что я рассказал ему относительно некоторых древностей, до такой степени возбудило его интерес, что он привязался ко мне. Однажды, когда мы вместе работали, он познакомился с Веджага-Сингом; своим усердием и интересом к прошлому Индии барон снискал расположение учителя, который по свойственной ему доброте стал поучать и его.

Забыл сказать, что учителя после нескольких лет пребывания в Лондоне покинули братство и возвратились на родину, а их место заняли новые члены – наставники.

Однажды Веджага-Синг сказал мне, что и он уезжает. Меня очень огорчило это известие, но, заметив это, учитель с улыбкой предложил мне отправиться с ним, обещая указать наиболее интересные места, и пригласил по окончании обзора посетить его гималайский дворец. Это предложение привело меня в положительный восторг, и я немедленно начал готовиться к отъезду. Барон выказал по этому поводу такое отчаяние, что Веджага-Синг, от души посмеявшись, пригласил и его. Решено было прежде всего посетить остров Цейлон, откуда был родом мой учитель.

– Это ни с чем не сравнимое по красоте и археологическому значению место. Вы встретите там такие любопытные нравы, что наверняка не пожалеете о своей остановке, – прибавил учитель.

…Итак, мы выехали и высадились на Адамову гору, Канди и т. д. Не буду описывать путешествие по волшебному острову, несмотря на его захватывающий интерес: например, развалины Анурадхапуры, древнейшей столицы раджей первой расы, или путешествие по провинции Катрагам, славится кишит древними пагодами. Они оставили во мне неизгладимые воспоминания. Но в данную минуту главный интерес представляет рассказ о приключении, связанном с тигром; его я вкратце передам.

Мы странствовали по округу Тамблегам, где еще сохранились в окрестностях озера Кандели непроходимые девственные леса, громадные, окруженные джунглями болота и убежища гигантских змей – боа, а также стада диких слонов, тигров и других животных.

Совершив несколько последних экскурсий по этим местам, мы должны были расстаться: барон ехал в Европу, а я на несколько месяцев – к Веджага-Сингу, в его гималайский дворец. Мы охотились в джунглях, изучали нравы, как вдруг ко мне пришла злополучная мысль прогуляться по девственному лесу. Диких зверей и змей мы не боялись, потому что учитель подарил нам несколько факелов с таким удивительно сильным запахом, что он отгонял пресмыкающихся, и те убегали от нас. Понятно, что мы только в крайнем случае пользовались этими странными факелами, которые не давали пламени, а только дым, – потушить их можно было, лишь прикрыв полотном, смоченным какой-то эссенцией, которую также дал мне учитель. Итак, однажды утром мы отправились – я говорю «утром», подразумевая «до восхода солнца». Наш небольшой караван состоял из двух слонов, десяти служителей-индусов и проводника, местного уроженца. Он уверял, что безопасно проведет нас лесом, так как старые раджи проложили множество дорог и настроили на известном расстоянии восьмиугольные кирпичные башни, служившие убежищем от диких животных для путешественников, которым приходилось ночевать в этих опасных местах.

Одна из таких дорог, уже веками забытая и заброшенная, заросла, по его словам, девственным лесом; о его существовании не знали, и европейцы не решались проникать в эту непроходимую чащу, но храбрый Рамассами клялся, что наискось проведет нас знакомой ему дорогой. Это предложение явилось прежде всего благодарностью за услугу, которую мы оказали Рамассами; кроме того, обещанная награда обеспечила бы бедного индуса на всю жизнь. Однако, несмотря на свою заманчивость, экспедиция, несомненно, была опасной и рискованной. Ввиду этого мы, может быть, и не решились бы на нее, не обольсти нас Рамассами описанием одного заброшенного дворца, которого не видел ни один европеец, – подобно замку спящей красавицы, он был скрыт в чаще девственного леса.