– В камере нашли.

– Ты мне горбатого не лепи. Камеры каждый день проверяют. – Веретин взялся за ручку и бумагу. – Значит, вы вскрывали себе вены только потому, что вам не дали закурить, да?.. Так и запишем. А сейчас топай в камеру, к дружкам своим порезанным.

Паренек хоть и морщился от боли, но сумел изобразить на лице ухмылку: камеры-то проверяют, но вот крайнюю доску от нар еще никто не додумался приподнять. Кроме него. А под той доской обнаружился подпол, ведущий к соседней камере: минуя стену, которая не была несущей. Именно под нарами пацаны нашли чирок со спичками и бычок с фильтром. Они пожалели о том, что в той камере под номером один, под которую они сумели пробраться, никого не оказалось. А в третью, что по другую сторону их камеры, не попадешь – стена до самого пола. А курить там есть: узкая щелка, через которую не пролезет и пресный блин, показала малолеткам шестерых, ожидающих конвоя беглых солдат. Те курили вволю, их даже выводили в туалет, избавив подвальное помещение от лишней вони параши.

– Меняем валюту? – осведомился Климов, здоровенный под два метра сержант милиции. Он подошел ближе к киоску и заметил вместо испуга на лице Ирины лишь легкую провинность.

– Да. Сбербанк уже закрыт. Вернее, как мне сказали, валютные операции там сегодня проводятся только до половины первого. Я с поезда, – добавила она, словно намереваясь унять возникший у сержанта профессиональный интерес.

– С поезда ходят толпами, скупают даже спички, только расплачиваются, как и положено, рублями. Я могу проводить вас в одно место, где валюту принимают круглосуточно.

Климов допустил ошибку, схватив Ирину за руку. Ему пришлось тащить нарушительницу закона чуть ли не волоком. И только в непосредственной близости от отделения милиции она перестала сопротивляться.

Климов провел ее в отделение через запасной выход. Открыл дверь пустующего кабинета для допросов, втолкнул нарушительницу внутрь и даже не задался вопросом, скольких «нарушительниц» он проводил в кабинет схожим образом. Зашел следом и закрыл дверь изнутри. Усевшись за массивный стол, он привычно начал играть роль дежурного следователя. Он не раз насиловал деревенских дур и городских умниц в этом кабинете. Недавно понял, что прелюдия – игра в следователя и нарушителя, больше похожая на игру в доктора и пациента, – доставляла ему удовольствие.

Из ящика стола он вынул лист бумаги, приготовил ручку. Освободил нагрудный карман рубашки от стодолларовой купюры и посмотрел ее на свет.

– Откуда она у вас?

– Что значит откуда? – Ирина пожала плечами. – Например, я могла приобрести ее в самарском банке.

– Где ваш билет?

– Он у проводника. Корешок билета остался на столике в купе. Рядом со стаканом с чаем.

– Понятно. Сумку на стол.

Ирина послала взгляд на свой паспорт, за чье изучение взялся дотошный сержант.

– Поймите, я ехала в поезде, все мои вещи остались в купе.

Она впервые встречала безграничную тупость правоохранительных органов в лице этого человека. Его ограниченная власть была безгранична здесь, в Верхних Городищах, «отдельно взятом сибирском регионе».

– Послушайте, как вас зовут? – Ирина сложила руки на груди. – Я не сделала ничего противозаконного. У меня закончились продукты, деньги – я говорю о рублях, а доллары поменять негде. Я пыталась обменять их в сберкассе. Ну, хорошо. Я могу заплатить штраф.

– Это после того, как я составлю протокол, передам дело в суд, – сообщил Климов, готовый составить протокол и за курение в неположенном месте. – Завтра судья должен быть на месте.

– Я что же, – осторожно спросила девушка, – должна буду провести ночь в отделении милиции?