— Дичь какая-то, — рассмеялся я, представляя всю эту картину, — может, она обнюхалась чего или обкурилась?

— А может, оба, — развел руками Вельцин, — она на ресепшене орала, как резаное порося, что ее насилуют и убивают.

— А что вообще за Гусев?

— Твоя теска, кстати. Да так, подрядчик мой, укладкой дорог у меня занимается и тротуарной плитки. Демпингует по-черному, но мне норм.

— А-а, вспомнил. Блондин такой слащавый, с мерзкими усиками, как у Кларка Гейбла.

— Да, — заржал Вельцин, — он их сбрил, кстати.

— Ладно. Раз мы начали сплетничать, как бабы, то рассказывай и дальше, — подпер я подбородок кулаком и приготовился внимать, но нас прервала Людмила, которая принесла нам закуски и бутылку вина, мастерски разливая его по бокалам и поглядывая с максимальным интересом, то на меня, то на моего друга.

— Блондинка попалась, — хмыкнул Саня, отпивая первый глоток и чуть прикрывая глаза, смакуя напиток, когда мы вновь остались одни. — Хорошая такая. Строптивая. Зубастая. Я бы с ней еще раз встретился, но ты же знаешь мои принципы.

— С чистенькими на один раз?

— Определенно. Такие бабы со второй встречи начинают имена совместным детям придумывать и выбирать свадебный наряд. А это все не про меня, — и в довершение своих слов провел пальцами по шее.

— Ясно все тобой, пахарь-трахарь, — потер я переносицу и зачем-то вспомнил свои приключения. Хотя обещал же себе напрочь табуировать эту тему и вообще стереть память к чертовой бабушке.

— Ну а ты чего такой грустный?

— Нормальный я.

— Вот и взбодрись. Грустной жопой радостно не пукнешь.

— Ой, заткнись, Вельцин, - покачал я головой.

— С кем пил-то? В одного, как заправский алкаш?

— Если бы, — вздохнул я и почувствовал, как наполнилась кровь адреналином.

— И кто она?

Простой вопрос вроде бы. А я тут же как на американских горках прокатился. С высоты и вниз, ощущая, как внутренности просятся наружу, а легкие забывают, как качать кислород. И прямо тот момент перед глазами четко встал, когда вошел в смотровой кабинет и на эту сумасшедшую глянул. И припух, кажется.

Красивая, как кукла фарфоровая. Брови вразлет, глазками зелеными хлопает, губки пресловутым «бантиком» дует. Волосы роскошные — густые и блестящие, как из рекламы. Короче, если коротко, то не баба, а огонь! А я ее за другую пациентку принял: Герасимову, что поколотил муж и на улицу, словно собаку, выкинул. Это потом оказалось, что Герасимова от осмотра отказалась и усвистела к своему ушлепку, а тогда... Мне хотелось тряхнуть эту дуру и спросить, какого черта она с такими модельными данными терпит махрового мудака?

И не ебанутая ли она часом?

Кто же знал, что да? Причем по полной программе! На всю, мать ее, голову!

Но тогда я еще этого не знал. Только член мой дернулся радостно, когда эта Романова передо мной вдруг сиськами своими зачетными трясти принялась и себя предлагать за просто так. Ведь неспроста такое бывает, и я должен был это понимать. Но, где я и где разум, когда понравившейся бабе засадить по самые яйца хочется?

Правильно. Нет его.

Вот меня и накрыло. Причем капитально так. Одна только установка — взять!

— Влад? Ты где потерялся? — пощелкал пальцами у меня перед лицом Саня.

— В воспоминаниях, — оскалился я. И почти захлебнулся от тех картинок, которые калейдоскопом земельками перед глазами...

Сказать честно, я эту Снежану даже не слушал. Пока пили, а она что-то там лопотала, я просто сидел и с наслаждением представлял, как буду трахать ее рот: такой пухлый, сочный, идеально вычерченный. И раздумывал, прямо сейчас ли ее тащить к себе, чтобы уже с порога засадить как следует, или еще немного разогреть себя и ее ожиданием неизбежного.