Давление толпы уносило меня прочь, и после этого я уже не мог уловить ее слов. Я медленно отступил от толпы, а потом и до меня дошло, что она сказала.

– Я боюсь этой женщины, – сказал я. – Она поднимет людей на поиски, и когда они найдут ваш аппарат…

– Не теряйте головы, – сказал он, – мы находимся от них в миле и даже больше, а толпа в несколько тысяч человек не может обыскать Лондон за одну ночь. Завтра вы должны получить ее психограмму, а леди Констанс Харфорд мы подвергнем "временным неудобствам".

Он, как обычно, рассмеялся.

– А пока я почти закончил работу… неважно с чем. Это создает голубой свет. Через десять минут или около того я все сделаю. Возьмите такси и посмотрите на здание парламента. Вы увидите нечто!

– Вы имеете в виду, что у вас есть их псиграфии?

– Да.

Он опять засмеялся. В его смехе было что-то дьявольское, как мне кажется. Он всегда леденил мне кровь.

– Когда часы пробьют десять, – добавил он.

Я взял такси и вернулся на Вестминстерский мост, пробравшись в толпу у места, где выступала леди Констанс. Теперь выступал мужчина. Он настаивал на том же, что каждый должен превратиться в детектива, чтобы разоблачать подозреваемых.

– Никого не принимайте на веру, – умолял он, – Ни отца, ни мать, ни брата, ни сестру, ни своего знакомого. Письмо в "Таймс" было отправлено из Лондона. У преступника есть пишущая машинка, у него есть научная аппаратура.

Часы пробили десять.

– Он или она – человек с научными достижениями, человек без веры, я…

Наверное, он сказал "Боже мой!". Но его слова потонули в ужасном, невыразимом крике. Светящиеся часы, огромная башня, благородные здания исчезли, так же тихо и быстро, как изображение с экрана, а там, где они стояли, виднелось чистое небо. Была прекрасная ночь, и звезды мерцали в ней. Помню, я смутно подумал, кто же больше – человек или звезды.

После возгласа толпа закружилась, как живой, бешеный прилив. Меня крутили туда-сюда, толкали локтями, наносили удары. Куча упавших людей, большинство из них были убиты, выросла настолько, что под ее прикрытием я смог укрыться от людских волн. Ораторы находились по другую сторону кучи, и, поскольку толпа старалась их обойти, они тоже спаслись от самой страшной давки, но когда выступавший встал на табурет и крикнул людям, чтобы они сохраняли спокойствие и шли медленно, его опрокинули, и над ним постепенно образовалась другая куча, как бывало всякий раз, когда кто-нибудь падал.

Леди Констанс вскочила на что-то и стала умолять толпу не спешить, тогда все будут в безопасности. Ее голос был уже не музыкой, а грубым криком, шляпа слетела, и волосы растрепались. Ее тоже сбили с ног, но тут появился хвост толпы. Я пробился сквозь нее, используя кулаки, отбросил небольшую кучу в сторону и вытащил ее. Я помог ей встать на ноги и поддерживал, пока она отдышалась. Это было второе нарушение наших планов. Если бы я позволил ей погибнуть, а мне это и в голову не пришло, мы с Харви стали бы сегодня хозяевами мира.

По ее словам, она отделалась лишь синяками и ушибами.

– Я рада, что нашелся хоть один храбрый человек, – сказала она мне. – Мы, немногие храбрецы, нуждаемся друг в друге, мистер…

Она посмотрела на меня.

– Рэндалл, – произнес я то, что пришло мне в голову.

– Мистер Рэндалл, давайте посмотрим, сможем ли мы спасти хоть кого-нибудь.

Мы спасли многих из груды тел. По мере того как они приходили в себя, они помогали в спасении других, а я с леди Констанс направился к руинам здания парламента. Я говорю "руины", но там не было никаких обломков. Здание исчезло. Фундамент остался невредим, не попав в псиграфию.