– Да уж. Парни вроде него – профи.

– В каком смысле?

– В прямом – болтун он. Профессиональный.

– А. Ну это да, у него же подкаст…

На этом тема с Антоном Орешиным себя исчерпала.

– Ну что, твоя голова готова к выходу? – с улыбкой спросила я.

– Готова… Ненавижу зиму за все эти шапки! Все усилия потом насмарку…

– Да ладно, зимой все не так плохо.

– Легко тебе говорить – у тебя проблем с укладками не бывает, – Зоя покачала головой, глядя на мою непокорную шевелюру, которую почему-то записала в достоинства еще в момент нашего знакомства. Волосы у меня кудрявые и светлые, а еще я почти всегда выгляжу так, словно меня током ударило. Спрашивается, и какое это достоинство?

Если не нанести на волосы кучу средств – удар током. Если высушить неправильно – удар током. А уж если расчесать… Там взрыв на макаронной фабрике. Особенно тяжело приходилось раньше, когда я еще не научилась укрощению строптивых кудрей и не понимала, что лучше не резать их коротко. Никогда. Даже под пытками. К своим почти двадцати годам я нашла хлипкий баланс: отрастила волосы почти до пояса, подобрала средства, способные слегка угомонить шевелюру и убрать пресловутый «эффект тока», ну и немного познала дзен в искусстве самопринятия. Кудри – такое дело… Они все равно сильнее и победят. Человек либо это принимает, либо погибает от стресса с утюжком для выпрямления в забитой от напряжения руке.

А еще рядом со мной рос младший брат, который уж точно ненавидел семейные кудри больше моего. В детстве его все называли херувимчиком, а он, даже не понимая смысла слова, отчаянно его ненавидел. Потом узнал и возненавидел еще больше. Сейчас он бреется налысо, что ему вообще не идет, подчеркивает подростковые прыщики на висках и злит. Но у него возраст такой – он вечно на что-то злится.

Когда мы с Зоей вышли на улицу, стемнеть успело основательно. И похолодать. Зато свежий снег под ногами приятно хрустел, что подняло мое настроение до небес: такая зима – моя настоящая любовь.

Мы свернули в парк, через который можно попасть на центральные городские улицы, до встречи с ребятами оставалось минут сорок – успеем немного погулять.

– Ваня придет? – спросила Зоя.

– Кажется, должен.

– На катке все вечно держатся за руки – просто сделай вид, что… не знаю, плохо катаешься! И нарезай круги с ним.

– Я правда плохо катаюсь, потому что не люблю коньки.

– Так это отлично! – обрадовалась подруга. – В смысле, не придется что-то изображать, все будет максимально естественно.

– Угу, естественнее некуда. Как в прошлый раз, когда я облила его соком.

– Ты просто нервничала и слишком активно жестикулировала – бывает.

Бывает, это точно. Со мной – постоянно! Видимо, кому-то дано лавировать в обществе, вести себя естественно и не позориться на ровном месте, а кому-то нет. Мне, как можно догадаться, нет. Я умела быть расслабленной и веселой, но только с близкими людьми. С посторонними так не получалось, а уж если в уравнение попадала переменная под названием «симпатичный парень», все катилось к катастрофе. А с конкретным симпатичным парнем – одногруппником Ваней – все и вовсе было плохо. Зоя говорила, это из-за того, что Ваня так сильно на меня похож – такой же стеснительный и немного закрытый, и потому мы, как два магнита, отталкивались друг от друга. Подруга вообще считала, что мы с Ваней не пара и мне нужен кто-то поактивнее.

«С этим каши никогда не сваришь,» – любила добавлять она.

Но в безуспешных попытках завоевания, конечно, помогала.

Ваня Журавлев понравился мне сразу, хотя и не слишком вписывался в образ парня из девичьих грез. Ваня был милым, галантным, он всегда открывал дверь перед девчонками, опрятно выглядел, не грубил, его щеки мило краснели, когда он стеснялся. Светловолосый, светлоглазый, высокий, отлично сложенный, с доброй улыбкой – казалось бы, как вообще можно пройти мимо такого? Но положительного Ваню чаще не замечали, отдавая предпочтение другим. А я заметила его сразу, и был у меня вопрос посложнее: как